Уэллса, который тут же отвел глаза, все еще не находя в себе сил встретиться с ним взглядом. Ясно ведь, что последнее, в чем нуждался Макс, – напоминание о парне, из-за которого погибла его дочь. Однако, к удивлению Уэллса, Макс окликнул его по имени:
– Иди сюда, Уэллс. Ты нам нужен.
Глава двадцать вторая
Кларк
Кларк проводила в радиорубке каждую свободную минуту, и сегодняшний день не стал исключением. После общего совета, на котором был разработан план сражения, каждый готовился к решающей битве по-своему. Эрик рассказал, что Родос с охранниками собирается напасть на наземников следующим утром, перед самым рассветом. Значит, на подготовку оставалось восемь часов.
Все были согласны с тем, что разумнее дождаться, когда противник явится к Маунт-Уэзер, где у наземников будет преимущество, ведь у них есть надежный бункер в скале, к тому же они, в отличие от людей Родоса, отлично знают местность. Отряд наземников уже отправился в лес, чтобы забраться на высокие деревья и хорошо замаскироваться. Планировалось, что они нападут на охранников, когда те будут проходить внизу. Таким образом, охранники Родоса окажутся в ловушке между ними и теми, кто останется в Маунт-Уэзер.
Этот план был, в лучшем случае, слабым, но другого у них не было. Придется положиться на внезапность нападения и – по большей части – на удачу. Пока остальные в ожидании сигнала нервно мерили шагами коридоры, Кларк искала утешения в радиорубке. Там она почти ощущала присутствие родителей, и это давало ей успокоение – и надежду.
А еще в царившей тут тишине у нее была возможность постараться переварить рассказ Уэллса. Никогда, даже в самых диких фантазиях или, скорее, в самых страшных снах ей не могло привидеться, что Уэллс способен на подобный поступок. Он рискнул жизнью всех колонистов ради того, чтобы дать ей шанс встретить свое восемнадцатилетие. Накатившая волна тошноты чуть не заставила Кларк упасть на колени. Люди, практически все, кого она знала, мертвы из-за нее. Из-за того, что натворил Уэллс ради ее спасения. Но Кларк знала: она не в том положении, чтобы его судить. Хотя бы потому, что она даже не попыталась остановить своих родителей, когда обнаружила, что они изучают воздействие радиации, используя в качестве подопытных кроликов детей-сирот из детского центра. Кларк на личном опыте испытала, каково это – жертвовать чужими людьми ради тех, кого любишь. Она очень долго жила в мире, где существовало только черное и белое, она отличала хорошее от плохого так же уверенно, как на экзамене по биологии отделяла клетки растений от клеток животных. Однако минувший год стал для нее жесточайшим ускоренным курсом нравственного релятивизма.
Кларк возилась с ручками настройки и переключателями, а в голове у нее теснились мысли. Комнату, отражаясь от каменных стен, наполняло громкое, равномерное шипение. Девушка попробовала новую комбинацию настроек, и шипение сменило тональность, а потом переросло в пронзительный вой. Кларк подалась вперед в своем кресле: подобного звука она прежде не слышала. Осторожно коснувшись ручки настройки, она чуть-чуть, буквально на волосок изменила ее положение. Вой прервался, в эфире слышались лишь шумы помех. Сердце Кларк екнуло.
Потом в этом шуме ей послышалось что-то новое, какой-то слабый, напоминающий шепот ветра звук, который казался одновременно и не поддающимся идентификации, и странно знакомым. Он становился громче, словно бы приближаясь. Кларк напряженно вслушивалась, склонив голову к динамику, и не могла понять, что именно она слышит. Может ли это быть… Кларк оборвала себя и потрясла головой. Возможно, она все это просто выдумала. Или просто двинулась умом от отчаяния.
А звук между тем становился все громче и чище, и теперь, без сомнения, в нем можно было узнать человеческий
Теперь слова звучали на полную громкость.
– Проверка связи, – монотонно, словно повторяя эту фразу в тысячный раз, говорила мама, – проверка связи. Проверка связи.
Кларк закрыла глаза и позволила маминому голосу омыть ее, наполнить чудеснейшей смесью облегчения и радости, схожей с той, что возникает, когда сердце пережившего клиническую смерть пациента снова начинает биться. Когда Кларк потянулась к кнопке передачи, ее рука ходила ходуном.
– Мама? – дрожа от волнения, спросила она. – Это… это ты?
В эфире наступила тишина, такая долгая, что затаившая дыхание Кларк начала задыхаться.
– Кларк? Кларк? – Сомнений больше не осталось, это точно была ее мама. Потом на заднем плане зазвучал мужской голос, голос
– Да… Я тут. Я… – Из груди вырвалось рыдание, а по щекам покатились слезы.
– Кларк, что происходит? С тобой все хорошо?
Она хотела бы сказать маме, что да, все хорошо, но могла только плакать. Это наконец нашли выход слезы, которые скопились в Кларк, когда она в оцепенелом бесчувствии многие месяцы томилась в Тюрьме, полагая, что осталась одна-одинешенька во всей Вселенной. Сердце наполнилось таким огромным счастьем, что от него было почти больно, и Кларк все плакала и плакала.
– Господи, Кларк, что с тобой? Что происходит? Ты где?
