складывалось гладко: он был очарован поистине прекрасной женщиной. Он взял её в жёны не без ответной любви, как казалось сперва, и только спустя полгода осознал (и для этого имелись веские причины), что его честность ничего для неё не значит, что ей, скорее, подошёл бы человек, стоящий ниже его во всех отношениях. Сон покинул юношу, он возненавидел свою жену за ложь и презрение к нему, и всё же сам звук её голоса, когда она входила в дом и когда выходила из дома, заставлял его сердце биться сильнее. Глядя на неё, Вальтер чувствовал в себе мучительную страсть и желал, чтобы эта женщина была ласковой и любезной с ним. Юноша полагал, что, будь она такой, он простил бы всю ложь, что встала между ними. Но каждый раз, когда взгляды их встречались, на лице жены отражалась ненависть к нему. Как бы она ни была до этого ласкова с другими, с ним она оставалась грубой и угрюмой.
Так они и жили, пока комнаты отцовского дома да и сами улицы города не стали отвратительны Вальтеру. Тогда юноша подумал, что мир велик, а сам он ещё очень молод. И вот однажды, когда они с отцом были одни, Вальтер решился поговорить с ним:
– Отец! Я только что вернулся с набережной, где смотрел на корабли, готовящиеся выйти в море. Я видел твой флаг на паруснике, который должен отплыть раньше других. Скоро ли он отчалит от пристани?
– Скоро, – ответил Варфоломей. – Это «Катерина», она выходит из гавани через два дня. Но почему ты спрашиваешь о ней?
– Отец, самое лучшее слово – короткое, – произнёс в ответ Вальтер, – поэтому я тебе так скажу: я хочу отплыть на этом корабле, чтобы увидеть иные земли.
– Ты говоришь серьёзно? – спросил купец. – И куда же ты отправишься, сынок?
– Туда, куда идёт этот корабль, – ответил Вальтер. – Ты знаешь, отец, что дома мне нет места.
Купец помолчал немного, с беспокойством глядя на сына, и наконец сказал:
– Что ж, сынок, наверное, это для тебя лучшее решение, но знай: может случиться так, что мы больше не встретимся.
– И всё же, если мы встретимся, отец, ты увидишь, что я стану новым человеком.
– Хорошо, – согласился Варфоломей, – по крайней мере, я знаю, кого винить в том, что тебя больше не будет с нами. Теперь, когда ты уходишь и начинаешь свою собственную жизнь, твоя жена ни дня не проведёт в моём доме. Нет, это будет слишком мягко для неё! Отныне между её родом и нашим возникнет вражда!
Вальтер возразил:
– Прошу, не причиняй ей большего бесчестия, чем необходимо, чтобы не опозорить этим также и меня, и тебя самого, отец.
Варфоломей снова ненадолго замолчал, а затем спросил:
– Она носит ребёнка, сын мой?
Вальтер покраснел и ответил так:
– Я не знаю, носит ли она ребёнка, и не знаю, чьим этот ребёнок мог бы быть.
Они оба ещё немного помолчали, а затем вновь заговорил отец и произнёс следующие слова:
– Что ж, сын, сегодня понедельник, ты должен будешь взойти на борт корабля в среду ночью, а я тем временем устрою так, что ты покинешь дом не с пустыми руками. Шкипер на «Катерине» – человек верный, он хорошо знает моря, а мой слуга Роберт Коротышка – он отвечает за погрузку товаров – надёжный и опытный моряк, и я доверяю ему как себе самому во всех торговых делах. «Катерина» – судно новое и крепко сколоченное, ему должна сопутствовать удача. К тому же, как ты знаешь, церковь, в которой ты был крещён, а до тебя – я сам, а до того – моя мать, освящена в честь святой Катерины. И мои родители погребены под алтарём этой церкви.
С этими словами старик поднялся и пошёл по своим делам, и больше они с сыном не говорили об этом ни разу.
Глава II
Золотой вальтер садится на корабль и отправляется в море
Когда следующим утром Вальтер пришёл в порт и поднялся на «Катерину», его встретил шкипер Джеффри. Он поклонился юноше, поприветствовал его, как подобает, и показал ему каюту и все многочисленные товары, которые отец Вальтера уже отослал к причалу, поскольку судно торопилось с отплытием. Вальтер про себя поблагодарил отца, но в то же время его мало интересовало всё происходящее вокруг. Он медлил, молча разглядывал парусники, которые готовились выйти из порта или разгружались, рассматривал моряков и гостей, сходящих с корабля и поднимающихся на борт, – и всё это казалось юноше причудливыми картинами, вытканными на гобелене.
Наконец, уже решив возвратиться на борт «Катерины», он увидел стоящий на якоре парусник, который ранее не привлекал его внимания. Этот корабль полностью был готов к отплытию: в лодках, спущенных на воду, гребцы только и ждали сигнала, чтобы принять канат и отбуксировать судно в открытое море, но, вероятно, кто-то из путников или команды ещё не поднялся на борт, и отплытие откладывали.
Вальтер стоял, лениво разглядывая парусник, как вдруг к сходням подошли незнакомцы. Их было трое. Первым шествовал ужасного вида карла c тёмным лицом. Руки у него были длинные, уши – необычайно большие, а зубы торчали изо рта подобно клыкам дикого зверя. Его одежды из жёлтого шёлка выглядели богато, в руке карла держал кривой лук и подпоясан был саксом – коротким мечом.
Следом за ним шла дева. Она казалась очень молодой, вероятно, не прошло ещё и двадцати вёсен с её рождения. Лицо девы было свежим, как цветок, глаза серыми, волосы каштановыми, полные губы алыми. Фигура была стройна, осанка – благородна. Прост и благороден был и её убор: узкое зелёное
