а вот Эрея была совершенно неподвижна. Рыкун же, как это ни странно, лишь потрясывал головой да ругал непонятного зверя. Затем обратил внимание на меня, ругнулся на то, что я сбросил его так неаккуратно, и потом подбежал ко мне. Правда, остановившись на том месте, где лежал труп монстра, спокойно обнюхал капли крови, оставшиеся от мыши, забавно сморщил мордочку и, несколько раз чихнув, взобрался ко мне на плечо. Покрутившись на нём, устроился поудобнее и опять завалился спать.
«Ничем его не проймёшь», – подшутил я над своим маленьким другом и побежал к лежащим на полу туннеля Эрее и Лениавесу.
Быстро оценив их состояние с помощью Диагноста, я наложил на обоих ментомодуль лечения средних ран из своего арсенала и, подхватив девушку на руки, пошёл с ней в найденное мной убежище.
Своей привлекательности от пребывания там монстра оно не потеряло. Внутри его больше никого не было. Оно нам идеально подходило, поэтому я не стал искать что-то другое, а остался там. Тем более логово такого монстра, даже временное, должно гарантированно отпугивать всю местную живность.
Оставив в убежище Эрею, я сбегал за Лениавесом и принёс его туда же.
Ещё раз оценив их состояние, я убедился, что оба пошли на поправку. Правда, состояние девушки было похуже, поэтому на неё я наложил ещё одно плетение исцеления.
По показаниям Диагноста, в себя они должны были прийти минут через десять – двенадцать. Этого времени мне должно было хватить, чтобы сварганить парочку мин.
Просканировав наше убежище и ближайший отросток туннеля и ничего не обнаружив, я сел поближе к выходу из помещения, чтобы вовремя отреагировать на опасность, и занялся созданием артефактов.
Вытащив самую маленькую кость одного из рыцарей тьмы, я просканировал её всеми доступными способами. Сам я видел эту косточку как небольшой тёмный объект, заполненный тёмно-серой ментоэнергией, хотя я почему-то считал, что она должна быть чёрной: видимо, сработал стереотип. Также в ней наблюдались некоторые потоки и нити протекания ментоэнергии. Но сейчас практически все они уходили в никуда, и я это увидел, как только осколок умертвия оказался у меня в руках.
Искатель также провёл сканирование как структуры самой органической материи, то есть костной ткани, так и его менто-информационного поля. Его менто-информационная схема оказалась менее точной, чем моя, однако она была напрямую привязана к материальному носителю.
Кластер же просто констатировал наличие энергии в данном некачественном накопителе и предложил или преобразовать этот накопитель во что-то более надёжное и полезное, или изъять всю энергию из этого объекта, пока она не была полностью утеряна.
Для создания артефакта к материальному носителю необходимо было привязать определённый конструкт (плетение), наполнить его энергией и активировать. В нашем случае оставалось только внедрить плетение в кость и активировать уже полученный артефакт. Ну и позаботиться о том, как ликвидировать утечку ментоэнергии, которая постоянным потоком вытекала из останков умертвия.
Получив все эти данные, кластер оценил моё видение менто-информационных полей как неординарное и уникальное. Поэтому постарался выделить это моё умение как некую уникальную способность, однако у него ничего из этой затеи не вышло. И тогда он принял эту мою особенность за данность и просто внёс коррективы во все свои расчёты и измерения, выставив данным и информации, полученным именно от меня, самый высокий приоритет достоверности. Привязку и соотнесение он уже проводил совместно как по моему видению окружающего мира, так и по данным, полученным от ментоинтерфейса. Объединив все данные в общее математико-аналитическое описание процесса, кластер сливал их в единую менто-информационную структуру, на основании которой строил виртуальную модель находящегося у меня в руках заряженного каким-либо типом энергии предмета.
Так он собирался работать и впредь. Тройная проверка данных, полученных из разных источников, его устраивала, как никого другого.
Дальше, уже работая только с полученной виртуальной моделью менто-информационного поля предмета, он проводил внедрение необходимого конструкта в её структуру, вычисляя наиболее оптимальные и эффективные точки привязки. Создавал в структуре менто-информационного поля предмета необходимые каналы и силовые линии, связывающие материальный предмет и внедрённый в него конструкт. Прокладывал эти каналы с учётом перекрытия наведённых полей, узких мест и взаимоблокировок.
После чего полученная, уже преобразованная структура передавалась ментоинтерфейсу, который, ориентируясь на материальный носитель, совместно со мной проводил слияние созданной виртуальной модели и её реального оригинала.
Таким образом выполнялось замещение текущей структуры менто-информационного поля на его уже изменённый и доработанный вариант. И что самое важное, провести эту операцию оказалось гораздо легче, чем самостоятельно выполнять привязку созданной кластером структуры к каждой узловой точке реального менто-информационного поля предмета.
Мы экономили очень много времени и, как оказалось, энергии на связывание структур, так как в случае прямого внедрения всей структуры, созданной кластером, энергия требовалась только на воссоздание виртуально построенной модели в уже существующей структуре предмета. При ручном самостоятельном построении требовалось учитывать затраты на закрепление и удержание уже воссозданных участков. Здесь же внедрялась уже стабильная и работающая ментальная модель.
Следующим шагом должно было стать внедрение ментомодели и активация артефакта. Но тут возникла одна проблема.
