– Кто?
– Извините. Я имел в виду, сеньор Пшедерецкий. Хотя нет, он не в Эскалоне. Он спешит в Бравильянку, там он нужнее. Там его маркизат…
– Пшедерецкий? – Джессика задохнулась от изумления. – Что ему делать в вашей Бравильянке? Он что, рехнулся? Он экстрим-турист?! Нет, тут какая-то ошибка…
– Ошибка, – согласился Диего. – Тут с самого начала ошибка за ошибкой.
– У меня к вам серьезный разговор, сеньор Пераль.
Диего с трудом подавил желание оглянуться. Он точно знал, что позади никого нет: хоть за правым плечом, хоть за левым. И все равно по спине бежал мерзкий холодок.
– У нас двоих, – поправился гематр. – У нас с профессором Штильнером к вам разговор.
Конечно же, полковник оговорился намеренно. Гадай теперь: зачем Яффе сделал акцент на участии профессора? Спросить напрямик? Нет, не ответит.
– Оденьтесь потеплее. Сани ждут за воротами.
Яффе мог взять напрокат аэромоб, но продолжал разъезжать на мотосанях. Мог привезти профессора в усадьбу Пшедерецкого. Мог что-нибудь сказать коллантариям, изнывающим от бездействия. Он много чего мог бы, но не делал.
Диего послал к черту все гематрийские загадки и, покорней овцы, убрел одеваться. Прохор только его и ждал. К радости управляющего, гость – гип- гип-ура! – согласился сменить шляпу на смушковую папаху: добраться до профессора с отмороженными ушами Пералю не улыбалось. На крыльцо высыпали коллантарии, следом – близнецы со своим зверьем. Казалось, маэстро собрался лететь на другой край Ойкумены. В ответ на вопросительные взгляды Диего развел руками: что, зачем – бог весть. Он боялся, что Джессика с коброй увяжется с ними, но, хвала Господу, этого не произошло. Девушка лишь нахмурилась, словно взвешивая «за» и «против», и вернулась в дом. Похоже, отлет дона Фернана, которого Джессика не опознала в Пшедерецком, занимал все ее мысли.
– Вернемся к вечеру, – счел нужным объявить Яффе.
Точного времени гематр, против обыкновения, не назвал.
…снег, снег, снег. Он скрипел под сапогами, пока Диего шел к саням. Взвихрился облаком серебряной канители, когда сани с места прыгнули вперед. Подобной лихости маэстро не ожидал и едва удержался в седле, обхватив Яффе – позор! – обеими руками. Хихикая, снег кинулся вдогонку: визг под полозьями, метель по бокам саней. От метели глаза уставали быстрей, чем от чтения в сумерках. Как они тут живут, в вечной зиме? Пьют, небось, сутки напролет: для сугреву, разъяснял Прохор, а пуще – с тоски.
Дважды, нарушив зарок, маэстро пытался узнать, что за разговор ему предстоит. Мар Яффе притворялся глухим. Мотор шумит, снег визжит, ветер слова сносит…
К дому профессора они не поехали. Сани замедлили ход, искристая размазня, царившая вокруг, распалась на мозаичные фрагменты. Диего проморгался, фрагменты сложились в цельную картину. Склон, уходивший к скованному льдом водохранилищу, напоминал щеку бородача: так густо он зарос кустарником и чахлыми искривленными деревцами. Сани остановились на самом краю, рискуя свалиться с обрыва. Мар Яффе заглушил мотор. Черные стволы, черная вязь ветвей, черная фигурка одинокого рыбака над прорубью; девственная белизна снега. Только эти два цвета, никаких полутонов. Дальше по берегу, разрушая черно-белую иллюзию, сквозь кружево зарослей виднелся приют летних дачников: беседки с тесаными двускатными крышами, мангалы для жарки мяса, скамейки из крашеных досок.
– Профессор ждет.
В подтверждение сказанного внизу раздалось:
– Осторожней, тут скользко!
Из-за деревьев объявился Штильнер. В сером пальто до пят, изгвазданном жирной слякотью, в вязаной шапочке с драным помпоном, натянутой на уши, профессор больше смахивал на бродягу, чем на светило науки космического масштаба. Руки Штильнер прятал в карманах – похоже, забыл дома перчатки. Следуя за гематром, Диего спустился по едва намеченной тропке. В низине оказалось теплее, чем наверху. Лед у береговой кромки подтаял, стволики кустов набухли влагой. В воздухе царил запах надломленных огурцов: пупырчатых, хрустких. Из-за туч пробился луч солнца, скользнул по озеру, превратив мир в россыпь драгоценностей.
– Весна, – мечтательно бросил Штильнер. Он жмурился, с наслаждением раздувал ноздри. Если бы воздух можно было жевать, профессор уже вовсю пускал бы слюни. – Весна на носу, господа хорошие!
Поздороваться он забыл.
– Меня для этого привезли? – спросил Диего, злой как черт.
– Для чего, голубчик?
– Я ждал важных новостей. Вы заявили, что скоро весна.
– Но разве есть что-то важнее весны?
