– Нет. Мы с ними сражались и спаслись бегством. Помнишь?
– Конечно, помню! А Фернан?
– Фернан?
– Куда делся мой брат?
– Дон Фернан? – Диего молился, чтобы Господь даровал ему толику актерского мастерства. – Откуда здесь взяться дону Фернану? Мы с тобой бежали от него с Террафимы. От него и от твоего отца. Помнишь?
– Помню… – Карни выглядела совершенно потерянной. – У меня голова идет кругом! Все куда-то скачут, исчезают, появляются… Туча, твари, опять туча!..
– Искажения восприятия, – Фриш гнул свою линию с завидным упорством. На сей раз протеста со стороны девушки не последовало. – Они уже закончились. Вы видите то же, что и мы? Коллант, степь, лощина?
Прежде чем ответить, Карни заставила кобылу описать круг на месте и внимательно оглядела окрестности.
– Да, все так.
– Значит, галлюцинативный комплекс стабилизировался.
Диего умирал от зависти к талантам Фриша. Гематр врал с такой феноменальной убедительностью, что маэстро едва сам не поверил ему.
– Все это замечательно, дорогие мои! – вмешался Пробус, теряя терпение. – Но не кажется ли вам, что наше путешествие затянулось?
Кровь ударила в лицо, в висках громыхнул колокольный благовест. У меня получится, твердил себе Диего. Мы на орбите Сеченя, обратная дорога не займет много времени…
– Ты снова верхом, мой ястреб! – Карни успокоилась и теперь щебетала без умолку. – Ах, да, это же были видения! Никак не привыкну… А вы правда теряли лошадей, или мне привиделось?
– Привиделось, дитя мое.
– Прекрати! Ты же знаешь, я ненавижу это твое «дитя»!..
– Хорошо, не буду.
– Почему у тебя дрожат губы? Тебе холодно?
– Нет.
– Ты смеешься надо мной? Я смешная, да?!
– Нет.
– Ах, так значит, я не смешная?
Смотреть на нее, одними губами бормотал маэстро. Смотреть, не отворачиваясь. Вобрать целиком, запечатлеть, сохранить. «Вы не представляли себя без рапиры, – сказал профессор Штильнер, – и она материализовалась, когда вы вернулись в малое тело. Просто сделайте это еще раз – с доньей Энкарной. Вы ведь ее любите? Тогда вы сможете…» Люблю, согласился Диего. Жизнь за нее отдам. Да я с радостью поменяюсь с ней местами – пусть она воплотится на земле, а я останусь здесь! Клянусь честью, я восславлю Господа за такую милость! Но как мне ощутить Карни частью себя? Живой человек, не кусок стали с рукоятью… У нее есть душа! Как мне представить чужую душу своей? Профессор, неужели вы говорили о чем-то другом? Господи, я совсем запутался!
– Что ты так смотришь на меня?
– Не могу наглядеться.
– Льстец! Дамский угодник! А притворялся солдафоном… Куда мы едем? Мы собирались высадиться на Сечень? Или мне это тоже почудилось?
Карни нахмурилась, перебирая собственную память в попытках отделить иллюзии от реальности – и, похоже, запуталась окончательно. Когда все завершится, пообещал Диего, я расскажу тебе правду! И больше никогда – слышишь? – никогда…
– Это правда. Мы едем, верней, летим к Сеченю.
– А как же Хиззац?! Мы планировали…
Вот и холм. Тропа, убегающая в осинник. Диего тронул повод, жеребец взял правее. Теперь лошади Диего и Карни шли, соприкасаясь боками. Маэстро протянул руку, взял ладонь девушки в свою.
– Колланту нужен отдых. Наберутся сил – и доставят нас на Хиззац.
– Когда ты успел с ними договориться?
Диего крепче сжал узкую прохладную ладонь. Не отпущу, с угрозой сказал он кому-то черному, злобному, мстительному. Ни за что не отпущу! Я смешной, да? Лопни от хохота, дрянь! Лопни, сгинь, пропади!
Злость придавала сил.
– Успел. Ты же знаешь, я и мертвого уговорю…
Тропа шла в гору. Кривым частоколом мелькали стволы осин. Карни, думал Диего. Вот ты, Карни: здесь, рядом. Вот я: рядом, здесь. Твоя рука – в моей,
