без комментариев. И – о чудо! – молчал профессор Штильнер. Лишь в глазах профессора мало-помалу разгорался огонек восторга, а может, безумия.
Никто не догадывался, что видит Диего во время своей исповеди. Лед? Рыбаков? Конькобежцев? Нет, он видел космос, похожий на степь, Марио Сонелли, которого не встречал никогда в жизни, членов колланта Сонелли – и до дрожи, до мурашек по хребту ревновал их к Карни. Глупо? – да. Беспочвенно? – о да! Но маэстро не мог избавиться от ощущения, что Карни изменила ему с другим коллантом. Черт побери, так и рехнуться недолго! Он цеплялся за нить повествования, выбирался из пучины ревности на поверхность, делал вдох – и все начиналось сначала.
Шаг за шагом, слово за словом.
Когда он замолчал, повисшая в кабинете пауза была прервана самым невероятным образом. Профессор Штильнер выбрался из-за стола, спотыкаясь, подошел к Диего и двумя руками взял его за грудки, сминая ткань колета.
– Господи боже ты мой…
Ошарашен таким своеобразным, а главное, лестным обращением, маэстро простил Штильнеру дурные манеры. Профессор напоминал слабоумного: он с ритмичностью механизма встряхивал Пераля, словно ждал, что в карманах эскалонца зазвенят монеты. Губы Адольфа Фридриховича тряслись, на подбородок стекла липкая струйка слюны.
– Боже ж ты мой…
Встряхивание наскучило Диего. Он положил ладони поверх кулаков Штильнера и крепко сжал пальцы, останавливая профессора.
– Это же контакт, голубчик! Вы меня понимаете?
– Нет, – ответил честный маэстро.
– Это контакт! Прямой контакт!
– Вы уверены? – спросил Яффе.
– Да! Тысячу раз да! Это не просто контакт! Это инициатива с той стороны!..
– Не плюйтесь, – попросил Диего.
– Это контакт! Она идет нам навстречу!
– Карни?
– Да какая Карни? При чем здесь ваша Карни?
– Я бы попросил…
– Кто она такая, эта Карни?!
Диего усилил хватку. Он чувствовал, как под его пальцами сминаются кулаки Штильнера, слышал, как похрустывают суставы, ощущал, как ногти впиваются в чужую кожу.
– Извините, – опомнился профессор. – Голубчик, простите меня, ради всего святого! Забылся, увлекся… Ну конечно же, Карни, в первую очередь Карни! Хватит, вы меня изувечите… Да, Карни, без нее никак! Это правда, клянусь! Я только сейчас понял, что без нее ничего не получится…
Освободившись, Штильнер с резвостью жеребенка отпрыгнул назад:
– Честное слово! Ваша драгоценная Карни – залог успеха! Господа, это контакт! Рой запомнил коллант в определенной конфигурации. Теперь он любой коллант с астланином пытается достроить до привычного варианта: два пассажира, Энкарна де Кастельбро и Диего Пераль. Этот вариант он считает естественным, здоровым; рой как бы лечит ущербные колланты, восстанавливает, намекая на сотрудничество. По Энкарне у роя максимум информации, по вам, сеньор Пераль – минимум. Я бы сказал, что Карни – орган контакта… Вы только не убивайте меня сразу, голубчик, я вам еще пригожусь!
– Он нам еще пригодится, – веско подтвердил мар Яффе. – Мар Фриш, эту партию вы выиграли. Бюро обеспечит вашему протеже полную и всестороннюю защиту. Вы добились своего, можете не переживать за сеньора Пераля.
Что за ерунда, изумился маэстро. При чем здесь Фриш? Что он выиграл?! Тебя, подсказал внутренний голос. И захихикал, довольный удачной шуткой. Тебя, дурачок, тебя, солдатик, те-те-те, бя-бя-бя…
– Я понимаю, – удивление, написанное на лице Диего, Яффе проигнорировал. Алам по-прежнему обращался к Фришу, и только к Фришу, как гематр к гематру, – что моего слова вам недостаточно. Вам нужны гарантии?
Гиль Фриш медленно кивнул.
– Хорошо. Я дам вам гарантии.
Яффе протянул руки к сенсорной панели, укрепленной под рамкой гиперсвязи. Пальцы его вспорхнули над сенсорами и упали стаей на добычу, набирая сложную комбинацию. Диего эта комбинация не говорила ровным счетом ничего. Глянув на Пшедерецкого, а затем – на профессора, маэстро ясно увидел, что и для них, людей, искушенных в чудесах прогресса, плоть от плоти цивилизованной Ойкумены, многоступенчатые пассажи Яффе – тайна за семью печатями. Пшедерецкий хмурил брови, словно пытаясь отыскать систему в финтах умелого противника. Штильнер весь подался вперед, облизывая губы: похоже, он уже отыскал систему, и она выглядела бредом сумасшедшего.
Так или иначе, рамка откликнулась. В ней появилось плоское изображение, от которого у Диего голова пошла кругом, а к горлу подкатила тошнота. Хитро заверченный лабиринт в сине-зеленых тонах: спирали, круги, дуги, сверкающие точки, цифры, знаки… Он быстро отвернулся: не хватало еще
