Ангелы Ойкумены

Это есть мнимо счастливый финал, как по мне.

Кардинал-советник:

Вы мне открыли глаза на сценический казус!
Поговорим о политике.

Санчо:

Жду лишь приказа!

Кардинал-советник:

В городе зреет побоище, смута дворян
Из-за поэта. Скажите мне, Божий баран,
Если поэта тихонько спровадить в канал…

Санчо:

(с пониманием)

Будет ли это нам мнимо счастливый финал?

Кардинал-советник:

Слышал, гуляет он вечером возле канала…

Санчо:

Он не гуляет!

Кардинал-советник:

А вы пригласите, каналья!
И незаметно прижмитесь к поэту бочком,
И по-соседски, могучим народным толчком,
Мнимо счастливый финал обеспечьте-ка мне,
Так, чтобы плач на поминках, но счастье в стране.
Я же подброшу редисочки в ваш огород…

Санчо:

Знаете, падре, что скажет на это народ?
С этакой дичью идите к убийцам-ворам,
Я хоть и Божий баран, но совсем не баран!

Глава восьмая Ложь и правда

I

– Райгород, – сказал полковник Дюбуа.

– Что? – не поняла Джессика.

В унилингве не существовало такого слова: «райгород». Был рай, был город. Вместе они сочетались разве что в художественных образах, столь ценимых дедушкой Лукой: город, прекрасный как рай… Ничего подобного вокруг не наблюдалось. Деревья и деревья: стволы, ветки, листья.

– Монахи! – полковник сделал широкий жест, словно это все объясняло. – Монахи, мадмуазель! Они такие затейники!

– Вы не могли бы выражаться яснее?

Они ехали по ухоженному саду. Ряды апельсиновых деревьев выстроились солдатами на плацу. На грушах уже завязались плоды, и не дичка, годная лишь на сушку, а сортовые шедевры, формой похожие на разжиревший контрабас. Вишни, яблони, фиги; клумбы с пионами, миндаль… Вечер кутал сад в дымчатую вуаль, мантилью из темного кружева. Еще чуть-чуть, и мантилья станет черной, траурной. Подробности, детали, милые пустяки – все сгинет, утонет в сумерках.

– Сад – подобие рая, мадмуазель. Монастырские сады называют райгородами, – вне сомнений, Дюбуа гордился собой. Вызвать недоумение у инопланетницы, да еще и у гематрийки? Об этом подвиге будут слагать легенды. – Если так, мы слегка подпортили здешние кущи. Тут был бой, мадмуазель, и славный бой, замечу. Мои гвардейцы – ангелы, мадмуазель! Они изгнали отсюда…

Дюбуа задумался. Аллегория завела его в тупик.

– Ангелов, – любезно подсказала Джессика. – Из рая можно изгнать только ангелов.

– Почему не людей?

– Все истории изгнания, о каких я слышала, сходятся в главном: людей в раю было двое. Мужчина и женщина. Ваша крылатая гвардия сражалась с жалкой парой смертных? Если нет, то я вижу лишь один вариант: ангелы сражались с ангелами. Победители изгнали побежденных за пределы сада, во тьму кромешную.

Маэстро, подумала Джессика. Вот кто оценил бы.

– Вы совершенно правы! – полковник хлопнул в ладоши от восторга. – Ангелы изгнали ангелов! В самом деле, не чертей же… Мы их вышвырнули вон, и теперь герильяс – падшие ангелы. Их удел – прозябать во тьме, а мы обустроим в монастыре преотличную казарму. Дня через три, уверяю вас…

– Казарму?

– Монастырь пустует. Часть монахов убита во время боя, часть подалась в горы, в партизанские отряды, остальные сбежали. Горстка стариков? Они не в счет. Им просто некуда идти, да и сил нет. Мы даже не станем их выгонять, пусть живут. Сада жаль – мои ангелы превратят его в дым. Вечера холодные, парни будут греться у костров…

Джессика огляделась повнимательней: груши, яблони, миндаль. Сегодня она настояла на том, чтобы ехать верхом. Было бы нелепо появиться перед доном Фернаном в громоздком рыдване. Дюбуа галантно предложил разделить с ним седло, но это было бы еще нелепей. В итоге Джессике подобрали замечательную лошадку: маленькую, грациозную, с золотым сердцем. Девушке даже показалось, что она умеет ездить верхом. Шагом, разумеется. Рысь, не говоря уже о галопе, выматывала из нее все кишки.

За спиной, в рюкзаке, возилась Юдифь. Кобра не одобряла верховую езду.

– И вы так спокойно говорите об этом, полковник?

– А чего вы ждали, мадмуазель? – Дюбуа улыбнулся. Интерес спутницы нравился ему, вопросы забавляли. – Я солдат императора. Мне не чужда гуманность. Но мои люди нуждаются в крыше над головой, и я поселю их в монастыре. Им надо согреться, и сад пойдет на дрова, а здешняя библиотека –