Но красиво. Денис вышел на приступку вечером, поглядел на огни пристава – на той стороне залива. Там ползли огоньки машин, горели огни на причалах, светились красной каймой полосатые трубы, лениво двигались стрелы подъемников. Морской пристав Суджука не спал.
Он повернул голову налево. Над городом, над срединной его частью, темнела покатая громада Колдун-горы. Россыпь жилых огней резко обрывалась, не доходя и до трети ее высоты. Весь остальной образ горы был будто вырезан из самой ночи. Именно там, по словам отца, находилось его предприятие «Око». А вот если верить землевидным сайтам, по которым Денис сверялся, или Сетесправке, на Колдун-горе только заповедник общеземельного значения.
Значит, закрытое предприятие. Тайное. Зачем здесь ядерный стан, куда девать столько энергии?
Денис накинул куртку, обулся. Подумал, прошел на приступку и прихватил наплечник с самокатами. Давно пора их обкатать. Город на горах стоит, а он как приехал, еще ни разу на коньки не вставал.
– Ты куда? – Отец оторвался от шара дальновидения, где крутили передачу о подлом нападении отпавшей Окраины на Донецкий круг. Дым застилал взгляд, сквозь него прорывались яростные всполохи пламени, мелькали возмущенные лица, девизы на хоругвях, сжатые кулаки. Бегущая строка сообщала о тридцати погибших из-за огневого удара по детской лечебнице.
И что окраинцам неймется-то все? Что ж им мирная жизнь Донецкого круга так мешает?
– Прогуляюсь.
– Ты же города не знаешь.
– Да выучил уже. У меня и путеводитель в голоснике.
Дверь хлопает, в ладони – дальник беспроводного наушника, сделан как наручные четки, старый образец. Такие уже года два как вышли из поветрия, но Денис к нему привык. На запястье – полоска голосника.
На скамейке у подъезда сидели бабки в пальто поверх халатов. Нога на ногу, покачивая шлепанцами на толстых шерстяных носках, они разом замолкли, когда Денис вышел. Проводили его долгими взглядами до детской площадки и вернулись к своему бесконечному разговору о хворях и ценах.
Денис присел на край песочницы, распаковал коньки. Прицепил наколенники и защиту для локтей – без нее первый же разъезд дорожников его прижмет к обочине. Да и кувыркаться по асфальту на скорости под шестьдесят без защиты совсем грустно. Световой показатель горел синим, половина заряда. На прогулку хватит. Денис надел коньки, долго возился, пока не попал большими пальцами в управляющий чехол, потом встал, разом оказавшись на десять вершков выше, попрыгал – пружины смягчали его вес, высокие голенища охватывали щиколотки. Надавил большими пальцами вниз, двигуны чуть слышно зажужжали, он выехал с площадки, перешагивая выбоины в асфальте, вырулил из двора на дорогу и, склонившись, вошел в поворот. Левый локтевой щиток замигал красным, показывая его перестроение из ряда в ряд.
Есть коньки и с ручным управлением, берешь удобный дальник в ладонь, два колесика – «ход» и «тормоз», приказ идет сразу на оба конька, но Денису нравился его образец – с ножным управлением. Сперва, конечно, трудно приноровиться, каждый конек управлялся отдельно, большой палец ноги вниз – разгоняешься, вверх – замедляешь ход, но когда привыкнешь, отвыкать не хочется. И руки, опять же, свободны. Терпеть не мог Денис, когда руки чем-то заняты.
…Асфальт стелился под коньками, Денис окунался в теплый вечер, нырял лицом в темноту придомовых дорожек, густо обсаженных сиренью. Все было как обычно, как в Москве, и немного не так. Старая советская застройка, широкая осевая, вымощенная брусчаткой, отдающая в ноги легкой дрожью. Вокруг уличных светильников толклась неуснувшая еще мошкара, бились крупные мотыльки, мимо них из темноты и в темноту проносились какие-то чумные тени. Летучие мыши.
Денис на тихом ходу сорвал многопалый лист каштана, который еще чудом удержался на ветке.
Красиво и тихо. Он прошел насквозь всю срединную часть города по осевой улице и не встретил никого, лишь несколько парочек.
«В смотрилищах все? Или по домам сидят?»
Он свернул к морю – тут и путеводитель не нужен, осевая шла вдоль набережной. От моря тянуло прохладой. В этой части города толпились пятиверховки, а чуть дальше поднимались стеклянные башни местного града. Влево, вверх по склону горы, поднималась частная застройка. Пожалуй, если туда подняться, при спуске можно набрать немалую скорость. Главное, под машину не влететь, как в прошлый раз, в Москве…
Денис поморщился. Хорошо, что успел удрать от городового, иначе бы служба охраны детства вкатила ему замечание в личное дело. А отцу – виру немалую за то, что своего отрока воспитывает не как следует. Содовцы злые, как бесы, с ними не договоришься.
Набережная открылась, ветер ударил в лицо. Ветер дул с той стороны залива, где горели огни на причалах, гремели и круглосуточно крутились колеса сложного устройства морского пристава Суджука. Черные туши кораблей застыли у берега, другие – в темнеющей, застывшей воде, высеребренной луной.
На углу, подавшись вперед крутым боком, стояла пузатая приземистая башня. Денис подкатил, остановился. Плясовой трактир «Золотое руно» – прочел он витиеватую, уподобленную грузинской вязи вывеску. Из недр «Руна» струился прилипчивый числовой бит, по низким кирпичным сводам бродили цветные всполохи. У входа топтались несколько казов – в обтягивающих белых майках, расклешенных штанах и гимнастических ботинках. Красавцы.
Огоньки числовых сигарет, слабый приторный запах африканского сладкодыма – это московское поветрие добралось и до Суджука. Парни собрались в
