них просыпалось.
У Крестной феи, которая явилась Золушке, не было волшебной палочки. У нее была платежка «Лунчуаня».
Катя переодевалась прямо в примерочных в купленные вещи, и поднималась все выше. Постепенно от рыжей дольщицы, которая опасливо вошла в «Ирий», не оставалось и следа. На самом верху, под стеклянным куполом, она нашла цирюльню и лавку красоты. Ах, ногти, ах, волосы, ах, завивка!
Подъемник – стеклянная стрела, спустил ее на землю другим человеком. Никто из одноклассников не узнал бы. А видел бы Ярцев!
Она поставила на обувной ящик свое наливное яблочко, серебряный умник, включила вспышку, сняла
И отправила самострел Денису в «Облака» личным сообщением. Пусть крепче на ногах держится.
Долго заснуть не могла, все прикидывала, что можно купить на эти деньги. Взять неплохую тачку, но с водородным движком, он экономичней, с такими деньгами права можно выбить и хорошие числовики, обновить квартиру. Купить новые колонки. Отправить маму к хорошему лекарю, пусть заговорит ее от водки этой проклятой. А остаток, тысячи две алтын, положить в казну под прирост. Правда, придется на мамино имя класть, надо подумать, как сделать, чтобы она их не сняла…
А утром, едва проснулась, Катя кинулась проверять покупки – как ребенок после Нового года кидается под елку проверить, правда ли приходил Дед Мороз, что он принес?
Не привиделось ли ей?
Все было на месте, и платежка сияла еще ярче, чем вчера, дракон подмигивал ей – все только начинается, Локотькова.
Как была, в ночнушке, она выглянула в коридор. Мама посвистывала в своей комнате, значит, вернулась от Никитишны за полночь и хорошо угостившись. Раньше двенадцати не встанет.
Надо Жанке рассказать и показать, как она там, наверное, до сих пор очухаться не может?
Катя набрала номер подруги.
Трубку долго не брали, Локотькова хотела уже сбросить – пошла, небось, в лавку, а умник дома забыла.
«Как бы не спустили деньги на радостях, – заворочалась внутри неожиданная хозяйственность. – Может, зря я ей три тысячи дала, двушки хватило бы…»
Катя отогнала эти мысли. Что за глупости, ей для подруги денег жалко? Тем более таких, шальных…
Катя нахмурилась. Деньги не шальные. Они
Умник откликнулся.
– Жанка, привет, ну как ты?! – воскликнула Катя, с облегчением отвлекаясь от странных мыслей. – Ты себе не представляешь, где я сегодня была и что купила!
– Это я, Катенька, – сказала Жанкина мама, Маргарита Алексеевна.
– А где Жанна? – не поняла Катя.
– Мы в больнице, – голос у нее был тусклый, усталый.
– Что случилось? – Катя не понимала, что-то вокруг проваливалось, земля, дома, все валилось в черную пустоту, но при этом оставалось на месте.
Маргарита Алексеевна заплакала.
– Вчера вечером мы так радовались, Жанночка такая была счастливая. А ночью… у нее открылось кровотечение. Не знаю, почему я проснулась, пришла к ней, а у нее полная постель крови, Катя, полная постель. Вызвали «Скорую», лекари говорят, еще немного и все… Какая-то редкая родотелесная несовместимость.
– А ребенок? – тихо спросила Катя. – Что с маленьким?
Маргарита Алексеевна справилась с рыданиями, сказала задушенным голосом:
– Врачи говорят, у нее больше детей не будет.
– Это как? – Катя ничего не понимала, не могла понять. Такого не бывает, все же было хорошо, она все поправила!
– Жанночка спит сейчас, – продолжала мама. – Ты позвони попозже, хорошо?
– Да, позвоню, – безжизненным голосом сказала Катя. – У вас все есть?
– Все, все, спасибо тебе! Она в хорошей палате лежит, в отдельной, я расширенные услуги оплатила. Ну все, меня тут зовут, я пойду, Катенька. Спасибо тебе.
– Всего доброго, – Катя погасила вызов, опустилась на постель.
Несовместимость.
Это у нее несовместимость. С этим городом, с этой жизнью.
Она вскочила, в две минуты оделась, пошвыряла в сумку кошелек, драгоценности, всякую мелочь. С сожалением посмотрела на покупки, с ними страшно не хотелось расставаться, они были ее – до последней ниточки.
