инородцам и болельщикам. Ты уже принял и на сердце хорошо, и девочка улыбается, и кажется, что тебе. А в голове у тебя в этот момент – квантовая физика, Андрюш, кубиты туда-сюда шныряют, обеспечивают твой мыслительный процесс.
– И что?
– Да ничего, в общем, – поскучнел Геннадий. – Странно все это до одури, человек рождается, мается дурью, и мрет по дурости или от общего паскудства жизни, и остается после него один песок и никакого жемчуга. Вроде человек, а хуже устрицы.
Он вздохнул, похлопал по отсутствующим карманам движениями курильщика, хлопнул по бедрам:
– Так вот, песок этот состоит из микрокристаллов гидроксиапатита кальция, его вообще до черта в наших тушках – зубы, кости там. А самое забавное знаешь что? Кристаллы «Невода», которые генерируют н-поле, тоже из этого фосфата кальция. Я в центральном часто кручусь, это, в общем, не секрет.
Лагутенко захлопал глазами.
– И что это значит?
– Просто любопытное совпадение, поделился.
Андрей нахмурился.
– А чего ты про Колпино заливал? С квантовой физикой пополам?
– Для расширения кругозора. Очень он у тебя узкий, Андрюха.
Лагутенко отвернулся, включил на светоплате крестословицу. С Цветковым поживешь – козой мекать начнешь. Когда уже их отсюда выпустят?
– Жалко, – неожиданно сказал Цветков. – Детей жалко. Столько дряни за жизнь на человека налипает, не отмоешься. Но это особенно…
– Каких детей? – не понял Лагутенко.
– Да, ты же белочек ловил, не знаешь. Поездка тут была, школьников по объекту водили. Административный показывали, аквариум с рыбками. И «Невод» показали.
Лагутенко вздрогнул.
– Как показали?
– Краешком, по внешнему контуру прогуляли. А Гелий, обезьяна старая, тестовые импульсы по контуру гонял. Заведет туда мальчика или девочку, чуток газа-транквилизатора подпустит, для расширения сознания, и шарашит тестовый.
– Новых
– А мне докладывают? – огрызнулся Цветков. – Я, Андрюша, нехороший человек, я себя очень люблю, любую гадость себе прощу. А это не могу. Я их вел, байки плел, Колибри показывал, а в голове все время стучало – «Сука, сука ты, Цветков, мразь конченая». Ладно мы с тобой, Андрюш, – сами на это говно подписались. А они-то причем? Совсем дети, хорошие, чистые, ухоженные домашние детки, не такой сброд подзаборный, как мы с тобой. Ну ладно, как я. Их-то за что? Кем бы там ни были их родители, дети не в ответе за них. Они пока ни за что не в ответе. Вот что жалко, Андрюш, подыхать буду, не прощу себе. Мог бы ведь послать Гелия на ферть, ять и ижицу.
– А что не послал?
Разоткровенничался Цветков, таким Андрей его не видел – будто злая, едкая душа Цветкова вывернулась колючками внутрь.
– Сволочь, потому что… – Цветков отогнул край синтетического матраца, вынул смятую гильзу. – Дунем?
Лагутенко кивнул. Двери медблока разошлись, Цветков нырнул вперед, будто ища тапочки, и мгновенно сунул гильзу под край матраца.
– Ну что, бойцы невидимого фронта, как самочувствие?
Господин Сенокосов был бодр, почти весел. Не к добру. Когда начальству весело, подчиненным наоборот.
– Вашими молитвами, – Цветков принял вертикальное положение. – Вы к нам зачастили, Олег Геннадьевич.
– Не пора ли отработать содержание, рыбачки?
– Я могу полы помыть, – вызвался Цветков.
– По профилю, Геннадий. Надо бы аномалию подсветить.
– На пиковом режиме? – побледнел Лагутенко.
– Не, с меня хватит, второй раз я голову в этот сливной бачок не засуну, – решительно сказал Цветков. – Вам надо – сами идите.
Сенокосов посмотрел на него взглядом голодного удава.
– Гена, утомил веселиться. Ты договор свой читал? Ты же неустойку будешь до конца своей жизни платить, китайскую лапшу жрать, на одной доске спать, а другой укрываться. Ты в рабстве, Гена, пока не отработаешь уговоренный срок. А продолжишь свое скоморошество, вылетишь в двадцать четыре часа по месту прописки. Вот обрадуются местные сыскари, наконец висяк закроют. Срок давности ведь не истек, Гена.
Цветков замолчал, взгляд его стал злым, узкие зрачки шилами прокалывали воздух.
– Дело должны были закрыть, – сказал он хрипло. – Был такой уговор, полковник.
– Уговор был, что ты работать будешь, а не коз по объекту выгуливать, – жестко сказал Сенокосов. – Отработаешь договор, тогда и закроем. Еще три
