— Хошь продам? Дешево!
— Нет уж, — отрезал я. — Мне ты не продашь.
Он печально вздохнул.
— Тебе нет, а жалко. Ты сам такой жук, что даже и не знаю. Потому я такой в тебя влюбленный, никак не пойму, что ты за ящерица.
Дважды заночевали в небольших селах по дороге, а в третьем нам сказали шепотом, что дальше у переправы через речку видели разъезд принца Роммельса. То ли следят за уровнем воды, то ли собирают плату с тех, кто переправляется на эту сторону.
Я подумал, сказал Фицрою:
— Останься здесь, я проведу челночную дипломатию.
— Чё-чё?
— Туды-сюды, — пояснил я. — Быстренько заскочу к Роммельсу, я что, не говорил?… И тут же обратно.
Он охнул.
— Зачем?
— Да так просто, — объяснил я. — Обнимемся, как братаны, погогочем над королями, и вернусь обратно. Даже напиваться не буду.
Он сказал саркастически:
— Так я и поверил… Точно там либо земля провалится, либо гора вырастет… Ладно, но если задержишься, я коней пропью, а мешки и седла продам!
— Договорились, — сказал я. — Себя только не пропей. Не поверишь ли, ты мне даже дороже коня… вон того, заднего.
Фицрой оглянулся.
— С поклажей?
— Нет, — возразил я, — без поклажи. И даже без седла… Пожалуй, и уздечку бы я снял…
Он сказал подчеркнуто зло:
— Езжай! А то еще и подковы захочешь содрать.
Дорога быстро вывела на берег реки, моста нет, как не видно лодок. Я привстал в стременах, ну да, так и есть, понятно даже по тому, что река вдруг разлилась так широко, даже отсюда видно брод…
С этой стороны трое мужиков весело переговариваются, с того берега как раз в воду съехали две подводы, запряженные волами, на первой двое крестьян, на второй мужик и три молодые девки.
Я пустил коня неторопливой рысью, эти трое роммел ьсовцев уставились на меня с интересом, что и понятно: одинокий всадник, одет богато, без доспехов и оружия, какой-то слишком беспечный, словно сынок богатых родителей, не знающий еще, что не все будут кланяться.
Я крикнул издали:
— Вы, ребятки, из отряда Роммельса?
Они переглянулись, один ответил напыщенно:
— Из армии принца его высочества Роммельса!
— Прекрасно, — ответил я, — значит, еду правильно. Кто-то из вас меня проводит?
Они снова переглянулись, я увидел, как у всех на мордах появляется одинаковое выражение.
Один ответил медленно:
— А кто ты, чтобы тебе самого принца лицезреть?
Двое его соратников начали заходить с двух сторон, а он сам приблизился спереди, как будто не смогу стоптать конем, если понадобится.
— Посланник, — ответил я, — принц будет заинтересован!.. Если так уж заняты… я могу проехать и сам. Этой дорогой?
Двое подошли вплотную, один провел кончиками пальцев по окантовке моего седла, в глазах разрастается хищный блеск, даже дыхание пошло чаще, как у человека, что готовит себя к быстрому взрывному действию.
Я повторил:
— Этой дорогой?… Ребята, только не глупите. Если видите, что не хватаюсь за рукоять меча, это не значит, что я овечка. Скорее, наоборот.
Старший поднял руку и неспешно взялся за уздечку.
— А мне кажется, — произнес он с триумфом, — ты просто дурак… Стаскивайте его!
Тот, что гладил сапог, первым цапнул меня за ногу, а второй чуть запоздал, но ухватился крепко и жестко.
Я выстрелил в лицо правого, потом тут же повернулся и всадил пулю в лоб левому, а вожак все еще продолжал удерживать коня, на лице толькотолько начало появляться выражение страха и непонимания.
— И что, — спросил я, — дорога к принцу через речку или вдоль этого берега?
Он ответил слабо:
