– Судя по тому, что машины не нашенские, такое исключать нельзя, – прогнусавил Ольсен.
– Это техника не компании, там армейские эмблемы, – сказал Харви.
– Военная разведка, – обронил Брейн.
– Что?
– Ничего.
– Ну, цыплята, выбираемся из скорлупы! – объявил лейтенант, и бойцы стали развязывать стяжки и отщелкивать замки. Пришло время оставить спасительную бронированную шкуру до следующего раза, хотя нашпигованные осколками и пулями комплекты подлежали уничтожению и к следующему разу бойцов ждали новые комбинезоны – того же размера и с теми же табличками фамилий.
КТМ остановился, и бойцы отделения, попрощавшись с водителем и штурманом, стали выбираться наружу – в мокром от пота обмундировании, выданном на буровой, и с личным оружием в руках.
Ветер охлаждал натруженные мышцы, солнце слепило глаза, и, как бывало и раньше после трудных конвоев, каждый из бойцов чувствовал себя будто заново родившимся.
– Эй, да мы еще на обед попадаем! – сообщил Харви, глянув на часы.
– Значит, попадем, – удовлетворенно кивнул Брейн, который был известен своим пристрастием к приему пищи в специально приспособленных местах.
– Привет, Томас! Привет, ребята! – поприветствовал их кто-то из соседнего блока.
– Привет! – дружно ответило отделение, помахивая руками. Они были счастливы, и они сейчас любили всех и каждого, даже тех, кого еще вчера презирали и не подавали руки из-за нарушения солдатского кодекса.
Сейчас они прощали всех, такое это было время – первые десять минут после возвращения из пекла.
Оставив в оружейке «сквоттер», Брейн прошел процесс очищения первым и, надев свежее белье, ввалился в свой кубрик и упал на кровать, уставившись в потолок и не находя ни одной стоящей мысли, чтобы ее думать.
«Обед», да, это тема. Они еще смогут посидеть как люди за столами со скатертью, с подачей первого и второго блюда. Что может быть лучше?
Лишь спустя несколько минут Брейн понял, что слышит какой-то навязчивый звук. Это был зуммер почтовой программы.
Он поднялся и включил монитор – в ящике было письмо. Не открывая файл, Брейн дал команду распечатать, и принтер выбросил две страницы.
Прочитав их по диагонали, Брейн вышел из бокса и, пройдя мимо двух дверей, толкнул третью.
– Бьорн, зайди ко мне.
Сказав это, он вернулся к себе и снова упал на кровать, глядя в потолок. Через двадцать секунд открылась дверь и появился Ольсен.
– Чего звал? – спросил он.
– Там – на столе…
Ольсен приблизился к столу, взял первый листок и, едва взглянув на него, развернулся и вышел вон.
– Вот так, значит, – произнес Брейн и усмехнулся. – Никаких «извините», никаких «простите». На что ты, сукин сын, надеешься?
Внутренне негодуя, Брейн представлял себе несколько вариантов разговора с Ольсеном. Нет, он не собирался выставлять его подлецом перед отделением, он лишь хотел услышать хоть что-то в оправдание этой мерзости. Ну с чего вдруг?
Спустя несколько минут открылась дверь, и показался Леон.
– Слушай, Томас, а чего у вас произошло?
– У кого у нас? – не понял Брейн.
– Ну, ты позвал Бьорна, он пошел к тебе, потом быстро вернулся, похватал свои шмотки и сказал, что переводится в другое подразделение. Я пока в себя приходил, он выскочил, хлопнул дверью, и привет. – Леон развел руками. – Чего произошло?
– На столе посмотри, – сказал Брейн, продолжая смотреть в потолок.
– О… Вот это да… Ни хрена себе… Как это понимать, Томас?
– Понимай как знаешь, – сказал Брейн, поднимаясь. – А я хочу успеть на обед.
38
Когда конвой «два-четырнадцать-ноль-восемь» свернул с шоссе к воротам базы, майор Секонд объявил роте специального назначения тревогу. Все, кто находился вне транспорта, срочно заняли свои места, стрелки припали к прицелам и замерли в ожидании следующего приказа, а майор Секонд, находясь
