Лоскут подивился, как богат и влиятелен этот человек, если так легко может достать лошадей.
– Зачем вам нужен Шой-ри-Тэйран?
– Тебе важно знать цель моего путешествия?
– Да. Я должен рассчитывать опасность. Одно дело приехать и поглазеть, другое – нажиться.
– И как можно нажиться на развалинах, которые пожрал лес еще до гибели Скованного, скажи на милость?
– Например, сбивать кристаллы со зданий, чтобы потом их продать.
Бланка спросила с пренебрежением:
– Тебе так важна целостность руин?
– Мне плевать на камни, но той силе, что живет в Туманном лесу, – нет. Когда я был там с отрядом, некоторые из наших сбили себе несколько камушков. Уж больно красивые. Ночью лес пришел и забрал их. Только их.
Шрев задумчиво откинулся на стуле, вертя опустевший стакан в пальцах.
– Я не верю в чудовищ, – решительно произнесла женщина. – Все они умерли до Катаклизма или же попрятались в Пустыни.
Кашель все же настиг Лоскута, и он почти минуту захлебывался им. Крейт налил воды в грубую глиняную кружку, и тот выпил.
– Ты болен, – констатировал Шрев, взглянув на следопыта как-то странно, словно видя его насквозь и изучая, что у него внутри.
– Да. Но проблем для путешествия это не вызовет.
Человек помедлил мгновение, и его взгляд перестал быть колючим:
– Охотно верю.
– Не было никаких чудовищ, госпожа, – между тем сказал Лоскут. – Мы остановились на ночевку, а утром никого из тех, кто ломал город эйвов, не было.
– И сразу чудовища? Есть более разумные объяснения – они сбежали, чтобы не делиться с вами добычей.
Лоскут коснулся чудовищного шрама, который теперь был его лицом:
– Возможно, что и так, госпожа. Возможно, мой брат и отец так и поступили, оставив меня, а также мать и сестру ради сокровищ. Но все же позвольте мне верить в чудовищ. И если вы едете ради богатств, просто скажите мне об этом. И мы с сыном оставим вас до наступления ночи.
Шрев поставил стакан на стол, провел по ободку пальцем, улыбаясь:
– Вполне честно. Но мы отправляемся в экспедицию не ради денег, а чтобы узнать прошлое.
– Кроме вас будет кто-то еще?
– Моя охрана. Три человека.
Лоскут быстро провел расчеты:
– Итого восемь человек. Хорошо.
– Ну, значит, договорились. – Шрев положил тяжелый, пузатый кошелек на стол. – Здесь задаток. Столько же дам, если доведешь нас до развалин.
Следопыт развязал тесемки, посмотрел на золото и не стал говорить о том, что этой суммы достаточно для того, чтобы отвести их хоть на край света, а не только в старый город эйвов.
Сегу медленно жевал шестую по счету полоску вяленого, хорошо просоленного мяса, запивая его из глиняной бутылки, в которой оставалось пиво. Оно было страшно горьким и крепким. Отличный выбор для тех, кто непритязателен, желает быстро напиться и работает в каком-нибудь коровнике. Но сойку подобное обстоятельство ничуть не заботило.
Он пил эту дрянь точно воду, меланхолично уничтожая закуску.
Сегу стоял в начале переулка, на неосвещенной стороне улицы, слыша, как где-то за его спиной в старой рвани возятся и попискивают крысы. Одна хотела пробежать мимо, и он раздавил ее каблуком сапога, сломав череп, а затем ударом ноги отправил обратно во тьму, на пищу ее подругам. Крыс Сегу ненавидел с детства. С тех самых пор, как эти тьмой проклятые грызуны обглодали в Пубире первые фаланги пальцев левой руки одного брошенного младенца.
Специально он за ними никогда не охотился, но, если выдавался случай, всегда убивал. Это давно вошло у него в привычку.
На противоположной стороне улицы произошло движение. Калитка открылась, и из дома вышли трое. Женщина что-то тихо сказала. Слишком тихо, чтобы даже Сегу услышал. А затем, в сопровождении телохранителя, зажегшего висящий на поясе фонарь, пошла прочь.
Мужчина постоял, провожая их взглядом, и направился к Сегу. Тот сделал шаг навстречу, выходя из укрытия.
– Ну? Как прошло? Он тот, кто тебе нужен?
– Да, – ответил Шрев, забирая у подчиненного бутылку пива. Хотел сделать глоток, но предварительно понюхал и поморщился. – Иногда твои предпочтения ставят в тупик. Ты вытащил их?
– Мардж не горит желанием говорить с тобой. Если честно, то она напугана.
– Напугана? Хорошо. Значит, разговора не понадобится. А ее муж?
