портреты – но все равно не чувствовал ничего, кроме холода и одиночества. И еще… я не представлял, что на небе будет столько птичьего дерьма.
– Теперь подними занавес, – сказал голос.
Я повернул длинный рычаг, возникший передо мной в полу – и занавес поднялся вверх.
Передо мной был загибающийся улиткой коридор, где стояли Адонис с Юкой. То, что в небе откуда-то взялся каменный коридор, совсем меня не удивило.
– Ты призрак, – сказал Адонис. – Заблудившийся призрак, вот ты кто.
– Да, – сказала Юка. – Скрывать это дальше будет бесчеловечно, Алекс. Ты просто призрак.
Она послала мне воздушный поцелуй – и этого легчайшего дуновения оказалось достаточно, чтобы столкнуть меня в пустоту. Я с криком полетел вниз…
– …Алекс! – звала Юка, тряся меня за плечо. – Не кричи! Проснись!
Я открыл глаза. Вокруг была знакомая спальня в Михайловском замке. В окне мерцала полная луна. Слишком большая луна – она, возможно, и вызвала мой кошмар своим магнетизмом.
– Опять? – спросила Юка.
Я кивнул.
– Что ты увидел?
Я коротко пересказал ей свой сон.
– Ну успокойся, милый. Все хорошо…
– Тебя не поймешь, – ответил я. – То призрак, то все хорошо…
– Сейчас исправим, – сказала Юка, и ее голова исчезла с соседней подушки.
В иные ночи мне мнилось, что Михайловский замок сливается со своим петербургским двойником. Эта была одна из них. Луна за окном казалась почти такой же синей и всесильной, как во время моих прогулок по Инженерному замку. Но теперь она была настоящей. Во всяком случае, хотелось в это верить всем недоброжелателям назло.
Я смотрел то на луну, то на Юку, и мне начинало казаться, что они стали одним целым – а значит, эти умопомрачительные ощущения вызывает во мне луна. У луны определенно был опыт – ведь не зря она столько веков наблюдала за влюбленными…
Юка подняла на меня глаза, провела языком по губам и улыбнулась.
– Теперь чуть легче? – спросил она. – Отпустило?
Я кивнул.
– Да. Спасибо, милая.
Она опустила голову на соседнюю подушку.
– Будут проблемы, сир, звоните в колокольчик.
– Ты прелесть, – вздохнул я. – И я, кстати, уже понял, почему мне это снится. Адонис перед нашим отъездом сказал, что в доме повешенного не говорят про веревку. А Павла… ну то есть Кижа… задушили шарфом. И еще Адонис так ехидно ухмыльнулся, когда я пошутил, что Павла трудно будет найти… Он намекал. Он определенно намекал.
Юка начала тихо смеяться – как будто ее переполняло пузырящееся шампанское, при каждом содрогании ее тела выделявшее все больше пузырьков.
– Хотел бы я посмеяться вместе с тобой, – сказал я.
– Я тебя научу, – ответила Юка.
– Как?
– А ты погляди на вещи моими глазами. Девушка проводит юность в занятиях на специальном тренажере – учится массировать ртом продолговатый штырь, у которого внутри сложная механика с пружинками и рычагами, следящими, правильно ли действуют губы и язык. Ей за это ставят оценки.
– Уверен, что всегда был высший балл, – сказал я.
– Не перебивай. Потом ей встречается замечательный молодой человек. Знаешь, у Золушки была сказочная карета – вот ее близкий родственник. Настоящий волшебный принц. Только очень сдержанный в любви. Она решает, что тренировки были напрасны. Но тут ее дружку начинает казаться, будто он – привидение. Ему мерещится, что все на это намекают. И есть лишь один способ его успокоить…
Я усмехнулся. У меня мелькнула догадка, что эта важнейшая дисциплина была введена в подготовку подруги Смотрителя специально как противовес Комнате Бесконечного Ужаса. А потом мне стало обидно – таким идиотом я показался сам себе.
– Я могу такое про тебя рассказать, – сказал я, – что неизвестно, кто из нас покажется привидением.
– Я бы на твоем месте не стала, – ответила Юка.
– Да? Это почему?
