— Так бы сразу и призналась, что у тебя неестественная тяга к готовым вот-вот развалиться домам, — проворчал крайне недовольный Тавиш, подозрительно поглядывая на покосившуюся избушку, по сравнению с которой даже мой дом казался вполне приличным.
Я почувствовала почти незнакомый жар под кожей на лице и шее. Стыд.
Пф! Он что же, ожидал найти на болотах терем расписной?!
— Михаэлла, за последние два часа нам попались три охотничьих домика куда приличнее, — продолжал негодовать мой спутник. — Тебе обязательно было притащить нас в эту развалину?
— Зато тут искать точно никто не станет, — объяснила, чем руководствовалась, я. — Об этом месте мало кто знает, сюда трудно пробраться.
И, не дожидаясь очередной порции недовольства этого неженки, решительно направилась к почти вросшей в землю двери.
Морща нос и бурча вполголоса что-то страдальческое, Тавиш тем не менее покорно поплелся следом.
Поддержка тут мне была не нужна, можно было ступать, не опасаясь поскользнуться или провалиться. Домик стоял будто на небольшом островке, окруженный колючими зарослями дикой малины. Если бы дело было летом, можно было бы полакомиться сладкими ягодами, их тут всегда было много, потому что жители окрестных селений не совались к болотам, боясь страшной болезни. Почему-то считали, будто она отсюда приходит. Сейчас лакомства не было и оставалось разве только любоваться мелкими цветочками и отпечатавшимися в траве и грязи следами диких животных.
Дверь поддалась легко и открылась только наполовину. Мне-то ничего, а Тавиш… тоже пролез. Пожалуй, и неплохо, что он помельче большинства знакомых мне мужчин.
Внутри же нас поджидало целых два открытия. Оба сделал наколдованный, пока я глазела по сторонам, восхищаясь тем, что ничего не поменялось за несколько лет, которые я тут не была.
— А не так уж никто и не знает про этот домишко, — протянул Тавиш, продолжая морщить свой наколдованный нос.
Понадобилась целая минуту, чтобы понять, что это он принюхивается, а не демонстрирует брезгливость.
— Мм-м? — Я слишком устала, чтобы говорить развернуто. Особенно когда не видела причин усердствовать.
— Обгоревшие тряпки в очаге. На столе и вон там, в шкафчике, остатки еды, — перечислил он и, не сходя с места, поделился выводами: — Недавно сюда кто-то наведывался.
Спину облизал холодок, отчего шерстяное платье сделалось неприятно колючим. Этот домик не был моим, и уж тем более не был тайным, но от знания, что сюда приходил кто-то еще, я почувствовала себя неуютно.
Скрипя и треща половицами, Тавиш прошел к покрытому копотью очагу и подцепил пальцем кусок лохмотьев.
— Как интересно…
Меня же больше заинтересовали оставленные продукты: бекон, буженина, несколько видов сыров, черный и белый хлеб — ничего еще не успело испортиться. Значит, времени прошло не так уж много. Не больше суток.
И корзинку я узнала, такие в одном из соседних селений плетут. Там еще ферма, а при ней дорогущая лавка, где всякими деликатесами торгуют.
— Еда хорошая, а судя по остаткам одежды, тут будто бродяга побывал. — Я тоже пыталась рассуждать, но концы с концами плохо сходились.
— Я недавно тебе наглядно продемонстрировал, как можно добыть нормальной еды, — осклабился Тавиш.
Слова эти должны были вызвать во мне естественное отторжение, но вместо него внезапно нахлынуло облегчение. В чем-то наколдованный, конечно, прав. Не его вина, что ведьма про совесть забыла. К тому же нам нужна была еда, и он украл обычные продукты, а этот неизвестный ворюга позарился на дорогие яства, которые только проезжие богачи или успешные купцы могли себе позволить. Так, может, и есть в нем что-то человеческое?
Скрип-скрип-скриииип… Пол под его ногами опасно проседал.
— Наступай осторожнее, — взмолилась я. — И вообще, нам лучше уйти.
— Почему это? — тут же вскинулся Тавиш и, еще раз оглядев, забросил обгоревшую тряпку обратно в очаг.
Неужто это надо объяснять?!
— Наш предшественник может вернуться. — Я жалобно глянула на странного мужчину, волею непонятно каких сил оказавшегося единственным союзником и защитником.
Таинственный некто уже был уверенно отнесен к нехорошим, опасным людям, и встречаться с ним мне категорически не хотелось.
Однако Тавиш придерживался иного мнения.
— Отлично, пускай возвращается, — зловеще произнес он и многозначительно пошевелил в воздухе длиннющими черными когтями.
Пока шли, он успел научиться по своей воле отращивать и скрывать их, и теперь откровенно забавлялся. Впрочем, смысл сказанного от этого менее жутким не стал.
— Ты не убьешь его! — заранее откуда-то зная, что ко мне не прислушаются, практически взвыла я.
— Прости, Михаэлла, но у меня не останется выбора, — буднично сообщил беловолосый монстр. — Не хочу, чтобы нас здесь видели.
— Так давай просто уйдем! — Я почти умоляла. — Тебе же не нравился этот домишко. Засядем в одном из охотничьих, они крепкие, в некоторых даже одеяла есть.
