залезть – и облачился, загерметизировав шлем. Проверка показала, что скаф в полном порядке. После этого я снова переоделся в свой бронекостюм, свернул скаф техника и закрепил его на спине. Облачение в этот скаф занимает некоторое время, тогда как дешёвые позволяют забираться в них очень быстро, причём даже в бронекостюме.
Короче говоря, взяв из помещения всё, что мне было надо – в ящиках под вешалкой я случайно нашёл невскрытые боксы с картриджами для скафов и тоже прихватил их, благо много места они не занимают, – я вернулся в коридор, снова поставив сигнализацию как была. Грузу прибавилось, но я не унывал, ещё восемь километров – и будет моя цель – ангар для малых судов, в основном шаттлов, челноков и ботов.
На следующем повороте я присел у неприметного технического люка, открыл его и, пробравшись в техническую шахту и закрыв люк, пополз по многочисленным шахтам и колодцам, по которым были протянуты жгуты проводов и по которым, цокая манипуляторами, изредка бегали дроиды.
Двигался я без отдыха, только однажды остановившись на полчаса, но по уважительней причине. Обед я пропустил, поэтому пришлось ужинать, правда поздно, по внутренним часам сейчас стояла глубокая ночь, но зато никто не мешал. Я лежал у вентиляционной решётки и, наблюдая за тем, как внизу в полупустой столовой обедают пара техников, пилот и две усталые девушки-медики, уминал офицерский паёк. У меня их осталось ещё на пару недель. Удобная штука, размером с пальчиковую батарейку, а при активации раскладывается в литровой глубины посудину с разделёнными перегородками для трёх блюд. Вкусно, сытно и всегда хватает, не хочется добавки.
После ужина я пополз дальше. Через два дня рано утром отходит грузовое судно, на нём не было пассажирских кают, как раз оно и было моей целью. То есть именно на нём я и собирался удрать из этой системы. Проблема была только в том, что пристыковано оно было к станции «Гикона» на другой стороне орбиты Гурии. Поэтому-то мне и нужна была палуба для малых судов.
Добрался я до неё, когда по часам нейросети, настроенным на столицу Гурии, как и сам терминал, было семь утра.
В огромный ангар выходило шестнадцать вентиляционных решёток, по которым в него поступал воздух, именно к одной из них я и подполз, разглядывая внизу ленивую работу техников, которые осматривали два челнока и один древний бот. Больше на палубе никого не было. Зевнув, всё-таки сутки на ногах, спать очень хотелось, я отполз в сторону и стал спускаться по небольшой шахте в технический туннель, с которым совмещались коммуникации системы жизнеобеспечения.
По одному из ответвлений, с трудом протискиваясь по узкому туннелю, забитому разнообразными кабелями – некоторые были брошены просто на пол, а не висели в захватах на стенах, что выдавало пренебрежительное отношение техников и инженеров терминала к своей работе, – я добрался к выходу, расположенному в тёмном углу ангара, где были свалены какие-то ящики и запчасти, включая куски корпусов разных летательных аппаратов.
Осторожно отключив сигнализацию и открыв лаз, я чуть сдвинул в сторону крышку люка. Выбираться я пока не собирался, всё-таки ангар контролировался службой безопасности терминала, но чтобы выпустить дроида-взломщика, щели вполне хватало.
Моей целью был челнок с эмблемой «Гикона», который стоял на площадке, но дроид, прежде чем дать мне доступ на его борт, должен был позаботиться о моём скрытом перемещении по ангару. Проще говоря, он должен был войти через один из коммутаторов службы безопасности терминала в их внутреннюю сеть и внести некоторые правки, чтобы камеры меня «не видели».
Дроид справился за полчаса, взломал местную сеть безопасности, записал в памяти с камер этот участок ангара и стал его прокручивать, при этом одновременно подчинив и слабенький искин челнока. Работал тот как и прежде, но меня в упор не видел.
После того как дроид со всем справился и отсигналил мне своим крохотным прожектором – мы всё ещё общались таким способом, – я выбрался наружу, запер лаз, снова активировав сигнализацию, и, стараясь не попадаться на глаза техникам, направился к челноку.
Обойдя два грузовых бота, я подошёл к челноку «Гикона», с интересом поглядывая на открытые створки ангара – за тонкой плёнкой силового щита был открытый космос, вакуум, – прошёл через дверь на его борт – дроид сразу же её закрыл, – и, войдя в пассажирский отсек, поднял часть пола между креслами, где прятался небольшой реактор, урчащий на холостом ходу.
Сбросив на свободный участок вещи, я спустился и, прихватив подбежавшего взломщика, закрыл пол. Всё, осталось только ждать. Этот челнок выполнял функции почтового судна между станциями, рейсы у него были в девять утра и в шестнадцать часов. Похоже, мы успели на первое отправление.
Замерев на полу, я стабилизировал дыхание и стал ждать. Где-то через полтора часа по полу прозвучали шаги пилота, пассажиров видимо, не было, а то, что в трюм что-то загрузили, я слышал. Перейдя на внутреннюю циркуляцию воздуха костюма, чтобы не было заметно расхода воздуха в челноке, я стал терпеливо дожидаться, когда мы поднимемся с палубы и вылетим в открытый космос.
Полёт до станции «Гикона» длился порядка тридцати минут, и я почувствовал лёгкие признаки морской болезни, это означало, что челнок влетел через силовое поле на палубу для малых судов и попал под действие гравитации станции. Тогда пилот отключил гравитацию в челноке, перейдя на станционную.
Как только опоры коснулись палубы, гудение двигателей стихло и реактор перешёл в режим ожидания, я расслышал, как пилот, протопав надо мной, покинул челнок, о чём-то разговаривая у входа, вероятно, с техником, отвечающим за разгрузку. Было слышно, что в трюме работали. Через несколько секунд щёлкнули замки шлюзовой челнока, мгновением позже закрылись створки грузового люка.
Выбравшись наружу, но пока оставив вещи в реакторной, я прошёл в рубку, стараясь не показываться на глаза сотрудникам «Гикона», которые ходили
