должностных полномочий и сокрытие улик, плюс выгораживание преступника. Что скажете на это?
— А как же нападение на следователя и запугивание пострадавшего? — надо отдать должное, что чекист быстро пришел в себя.
— Да что вы? И свидетели есть? И доказательства? — в моем голосе, было столько иронии, что собеседник понял. Этим меня не проймешь.
— Мы сейчас тебя арестуем и поговорим уже в камере.
Я натурально заржал, немного откинувшись назад.
— Ты клистирка штабная, мышь кабинетная, — раз смежник перешел на ты, я последовал его примеру, хотя он и был старше меня лет на пятнадцать. — Что ты можешь? Только газы пускать да бумажки перекладывать. Думаешь, я не понял откуда ты? И только не говори мне, что ты из Киевского управления, я там всех ребят знаю.
— Что-то ты много знаешь, — угрюмо проговорил комитетчик, и его рука поползла под пиджак. Пришлось показать пистолет, что был у меня в руках. Я прятал его под столом.
— Что сука, думал, что я из погранцов? — после чего достал точно такое же удостоверение, как наверняка было и у моего собеседника. Я сознательно давил на него, мне было нужно имя той девки, что задавила Марину. — Я сейчас пущу тебе пулю в лоб, и поверь, мне за это нихрена не будет. Приказ на мое задержание, не арест, задержание, может отдать только мой непосредственный начальник, начальник управления, председатель КГБ или лично товарищ Брежнев. Больше никто. Усек? Мне нужно имя, только имя.
Чуть помедлив тот кивнул, насторожено глядя на меня.
— Отойдем… и оружие убери.
Я убрал пистолет обратно за пояс, после чего мы отошли чуть в сторону.
— Хорошо сыграл, молодец. Я почти поверил. Так же ты провел Терентьева, запугал и сделал предложение?
— Угу, — кивнул я.
— Ясно… Кто начальник шестого отдела в Киеве?
— Серега Миронов.
— Ладно. Моя забота — это Романов. Девчонка эта московская, Виктор ее в гости привез. Дочка какой-то шишки, кажется даже председателя ЦК. Зовут Марина Агеева. Я в ту сторону не копал. В общем, все что знаю, сказал.
— Почему ее?
— По словам Вити, она Клюеву хорошо знала. Причина не известна. Девка сразу замкнулась, в этот же день мы отправили обоих в Москву.
— Понятно. Ладно, Роману Андреевичу передайте, что претензий у меня к нему нет.
— Ну ты и… нахал, — покачал головой смежник. — Буром нас взял.
— Зато быстро. Ладно, всего хорошего… — двинулся я было к выходу и остановился. — И совет напоследок. Не следует делать в мою сторону телодвижения, это может закончиться трагически.
— Я понял, — кивнул местный чекист.
Перепрыгнув через забор, я быстро скрылся, направляясь к дому, где оставил вещи.
— Что это было? — спросил следователь, когда задумчивый комитетчик вернулся к столу.
Тот очнулся и спокойно сказал:
— Мой вам совет забудьте все, что за эти два дня произошло.
— Но как же нападение на меня?! — возмутился следователь.
— Парень не прост и в достаточной степени был прав. Предъявить ему кроме твоих слов нечего.
— Но я послал по его следам оперов.
— Оперов отзывай. Дело не завёл?
— Пока нет.
— И не заводи. Не лезь, чую, мы тут пешки. Вам Михаил Юрьевич тоже совет, про все забыть.
— Да я уже понял, с головой дружу.
— Вся, уходим.
Через минуту комитетчик и следователь уехали, а Михаил Юрьевич, подумав, вернулся к теплице. Скоро стемнеет, нужно закопать яму у столбика теплицы и поправить остекление.
Реакций родного комитета я особо не боялся, предъявить мне было нечего. Романов не даст поднять шум, сделал один раз, сделает и второй. Единственно, что чекист может отправить рапорт начальству, только оно может им подтереться, и ничто более. Да и что я делал? Ну попугал, ну перешел немного моральные границы, но закон не нарушил. Зато выяснил все, что мне нужно.
