чудо.
Так я и уснула в больничном коридоре в объятиях чужой матери.
Разбудили меня голоса. Кто-то что-то очень энергично втолковывал, но слов я сквозь полудрему не могла разобрать. А потом тепло чужих рук исчезло, и я пришла в себя окончательно.
Возникло понимание: если Чхве ушла, оставив меня, стало быть, операция закончена. И теперь остается только узнать, что с ним…
В ожидании Чхве Ки Де я металась по коридору, как дикий зверь по клетке. Ждать всегда страшней всего. Теперь я понимала, почему Джули отправилась за своим ненаглядным даже смерти в зубы, наплевав на уговоры тогда еще жениха. Она просто понимала, что не выдержит ожидания…
А потом его мама снова появилась. И в ее лице я не видела ни капли радости. Ни единой чертовой капли радости…
Неужели?..
Я стояла перед Чхве Ки Де и отчаянно боялась. Боялась задать тот самый вопрос, самый важный. Боялась спросить, что с Му Ёном. Мое сердце не остановится, если его вдруг не станет. Я смогу жить дальше, заниматься любимым делом, растить дочку, но…
А Чхве стояла предо мной. Безмолвная. Строгая. Скорбная.
— Что?.. — в конце концов спросила я.
— Операция прошла неудачно, — тихо произнесла она.
И что-то у меня внутри в тот момент оборвалось. Моя дочка не увидит папы… На глаза сами собой наворачивались слезы. Ненавижу плакать. И Кана тоже ненавижу. Как только он посмел…
— Он жив, но…
Клянусь, в тот момент я едва не ударила ее. Как можно было меня настолько сильно пугать? В моем-то положении!
— Так он жив?! — не сдержавшись, воскликнула я в голос.
Со всех сторон тут же зашикали. Ну как же. Больница. Нельзя кричать. Я это знала, но как было удержаться?
— Жив, — подтвердила мать Кан Му Ёна. — Но целители говорят, мой сын, скорее всего, никогда не сможет ходить.
На этом месте женщина сделала красноречивую паузу, как будто эти слова должны были все для меня объяснить.
Вот только я все равно ничего не поняла.
— Вы… вам лучше уйти сейчас. Я сама ему все объясню.
Я начала закипать. Какого черта она творит? То тянула к алтарю, несмотря на все мое сопротивление, а теперь вдруг гонит? Теперь, когда уже я сама приняла решение?
— С чего бы это я должна уходить? — зашипела я разъяренной кошкой, уперев руки в бока. — Никуда я не пойду!
Чхве посмотрела на меня с безграничным отчаянием.
— Но вы же теперь бросите его. Будьте милосердной к моему мальчику, не причиняйте ему лишней боли.
И опять эта стерва из Корё все решила за меня. Сперва за меня решила, что будет свадьба, теперь за меня же решила, что я брошу ее сыночка. И почему? Потому что он, вероятно, больше не сможет ходить?! Какая чушь!
— Я не собираюсь бросать его, — отчеканила я, пронзая иностранку практически ненавидящим взглядом. — У меня нет ни единой причины бросать Кан Му Ёна. Не теперь точно.
Похоже, бедную женщину едва не свел в могилу глубокий когнитивный диссонанс. По ее расчетам, я уже должна была испариться из больницы и больше никогда не появляться возле Му Ёна.
— Он же теперь… инвалид.
Вот же непонятливая.
— Для меня это не играет никакой роли, — равнодушно бросила я.
Глаза Чхве понемногу увеличивались.
— Он же даже как мужчина… — пробормотала моя свекровь (и уже не отвертится!), слегка краснея. Не так чтобы сильно, но все же…
Я только вздохнула. Тоже мне велика беда… Нет, я, конечно, молодая здоровая женщина, но не инстинктами едиными жив человек. Есть вещи и куда важней.
— Ребенка мне он уже сделал, на этом его мужской долг можно смело считать выполненным.
Она хотела заплакать. Я совершенно ясно видела, что Чхве Ки Де собирается заплакать. Но она держалась.
— Лиллен-ши… Вы не понимаете… Мой сын… Му Ён не выдержит жалости. В особенности от вас.
Как будто кто-то тут вообще говорит о жалости… Такой функции в моем программном обеспечении не было изначально. Нет. Мной двигал исключительно здравый смысл. И ничего больше.
— Я никогда и никого не жалею. И Му Ёна жалеть не собираюсь. Он — отец моего ребенка. Раньше вам было достаточно этой причины, чтобы
