Начав с одного конца вагона-трапезной, Леопольд продвигался к противоположному, делая что приказано — задергивая шторы на одном окне за другим достаточно плотно, чтобы через них не пробился даже лучик солнца.
В вагоне сгустился сумрак, разгоняемый лишь потолочными светильниками. Перед дверью последнего вагона Леопольд помедлил.
Два человеческих сердца забились громче. Он чуял тревогу, исходящую от них, как испарина. В груди его болью шелохнулась жалость.
— Что вы делаете? — спросила Эрин.
Да, она не дура. Судя по взглядам, которые эта женщина бросала то на стальную дверь, то на закрытые окна, она уже ощутила, что сюда должны привести что-то опасное.
— Вы в полнейшей безопасности, — заверил ее Леопольд.
— К чертям это все, — ругнулся Джордан.
Протянув руки мимо Эрин к окну рядом с ней, военный рывком распахнул шторы. Солнечный свет хлынул в вагон, озарив ее.
Леопольд посмотрел на Эрин в центре солнечного квадрата, пытаясь решить, стоит ли вернуться и задернуть шторы снова. Но, увидев выражение лица Джордана, решил, что не стоит. И вместо того постучал в толстую стальную дверь, давая находящимся по ту сторону знать, что все готово.
Христиан поднялся, будто готовясь к бою, и встал между Эрин и дверью, держась наполовину в тени, наполовину на свету.
Дверь открылась, и кардинал Бернард первым ступил в вагон в полном своем алом облачении. Посмотрел на Эрин, потом на Джордана.
— Прежде всего позвольте мне принести извинения за подобные меры секретности, но после всего случившегося — и здесь, и в Калифорнии — я счел, что благоразумнее будет проявить осторожность.
Это объяснение ни один из людей, проникнутых подозрениями, не счел вполне удовлетворительным, но оба вежливо промолчали.
Эту неловкую немую сцену прервал отец Амбросе, распахнувший дверь кухни в другом конце вагона. Вытирая руки кухонным полотенцем, он без приглашения ступил внутрь. Должно быть, услышал голос Бернарда и явился предложить кардиналу свои услуги, а заодно подслушать, о чем пойдет речь.
Пройдя по вагону, кардинал обеими руками пожал ладонь Эрин, потом Джордана.
— Вы оба выглядите хорошо.
— Как и вы, — Эрин попыталась улыбнуться, но Леопольд прочел на ее лице тревогу. — Есть ли вести о местонахождении Руна?
В голосе ее звенела надежда. Она волнуется за Корцу совершенно искренне.
Леопольд ожесточил сердце против ощущения вины, волной вздымающегося у него в груди. Ему нравились эти люди за свою жизненную энергию и интеллект, но он в тысячный раз напомнил себе, что его предательство служит высшему предназначению. Впрочем, это сознание ничуть не облегчает его предательские козни.
— В надлежащее время я все растолкую, — пообещал им Бернард и обратил взгляд на своего помощника в глубине вагона. — На этом все, отец Амбросе.
Его ассистент со вздохом досады ретировался обратно в кухню, но Леопольд ни капельки не сомневался, что этот смахивающий на паука поп тут же прижал ухо к двери, чутко ловя каждое слово. Он не из тех, кто готов пребывать в потемках.
Вспомнив свое обещание Окаянному, Леопольд снова ощутил на плече прикосновение жуткого мотылька, трепет его крылышек у своей шеи.
Глава 13
Как только отец Амбросе удалился, кардинал Бернард дал знак теням, маячившим за открытой стальной дверью.
Эрин напряглась, впившись пальцами в руку Джордана. И вдруг очень обрадовалась, что тот распахнул шторы. Но все же, несмотря на льющиеся на нее лучи солнца, ощутила леденящий холод.
Из темноты в ярко освещенный вагон ступил святой отец в черном — худой, как скелет, придерживая бледной костлявой рукой край капюшона, чтобы защититься от яркого света. Ступал он неуверенно, на подгибающихся ногах, но при том не без грации, и было в его движениях что-то знакомое.
А затем он опустил руку, открыв лицо. На темные, ввалившиеся глаза падали длинные пряди черных волос. Кожа плотно обтянула широкие скулы, а в тонких губах не было ни кровинки.
Эрин вспомнила, как целовала эти губы, когда они были полнее.
