Добросердечные соседи помогали не сразу, только вдоволь нахохотавшись.
Невдалеке от «модели атома» танцевало несколько десятков таллинов – все как один в шелковых светлых туниках и шелковых темных брюках. Внушительная группа выстроилась спиралью. Медленно, трясясь, будто бы от озноба, таллины описывали над неподвижными ногами широкие круги туловищем. Полузакрытые глаза и отсутствующее выражение на лицах не сулили ничего хорошего. Я грешным делом начала побаиваться, что в центре спирали с душераздирающим скрипом откроется дверь в потусторонний мир. Улыбчивые зомби, хохотушки-привидения и задумчивые вампиры вылезут оттуда и присоединятся к вечеринке. Складывалось ощущение, что посреди всеобщей вакханалии их не сразу и заметили бы.
Чуть ближе к стене вытанцовывали несколько истлов с вздыбленными гривами и голыми торсами. Теперь становилось ясно, что на груди и спине у них гораздо больше волос, чем у горячих восточных мужчин моего мира.
Я затруднялась определить стиль танца людей-львов, хотя и отучилась в балетной школе без малого четыре года.
Они дружно приседали на пол, подпрыгивали, исполняли нечто вроде очень «грязного» сальто и снова приседали. И так до бесконечности.
Несколько десятков студентов разных рас уже даже не сидели у стены, а скорее опирались на нее, чтобы не распластаться на полу. Они почти не шевелились, лишь изредка помахивали руками в такт музыке, покачивали головами и мычали. Рядом выстроилась батарея прозрачных бутылочек с жидкостью болотного цвета. Я сделала себе зарубку, что к «болотной воде» лучше не прикасаться.
В отличие от студентов преподы больше трех не собирались. Зато высились над толпой, как карандаши над огрызками таких же карандашей. Вроде бы и похожи, но гора-аздо длиннее.
Почти в самом центре зала сгрудились пары.
Одни прижимались и терлись друг о друга так, что казалось, я снова на сеансе жесткого порно. Другие едва заметно шевелились в такт, лишь слегка касаясь партнера вытянутыми руками. Третьи прислонились друг к другу так, словно иначе рухнули бы навзничь. Уютно пристроив головы на плечах партнеров и закрыв глаза, они мерно покачивались, как на волнах.
Судя по танцам и визгам, которые перекрывали даже убойно громкую музыку (если под нее убивать, никто не услышит крики жертв), вечеринка удалась на славу. Запах универсального мерила веселья и бесшабашности – сильного алкоголя – в прямом смысле слова сбивал с ног. Казалось, меня с головой окунули в медицинский спирт. Захотелось немедленно закусить. Соленым огурцом. Нет, банкой соленых огурцов. Нет, двумя банками. А потом залпом выпить весь рассол. Но кто считает.
Кстати! Откуда взялись эти крепкие напитки?
Я пригляделась повнимательней и обнаружила прямоугольник света в дальнем углу зала. Он обрамлял дверь, на которой временами загоралась зеленая надпись «КАФЕ». Оттенок ее недвусмысленно намекал, какой цвет лица приобретут те, кому залить в уши музыку для полного драйва мало. Требуется еще и залить чего-нибудь горячительного в глотку. И с первого же взгляда становилось ясно – погорячились смельчаки изрядно.
Из кафе вываливались студенты и преподы со стаканами, бутылками и странными сосудами, похожими то ли на женскую фигуру, то ли на гитару.
Волосы и одежду многих танцоров словно бы развевал ветер. Я поискала взглядом вентилятор, но его нигде не было. Зато в глаза бросился Мастгар.
Он извивался, как великанская надувная кукла под порывами ветра. И задорно присвистывал, снося головные уборы с тех, кто неосторожно приблизился на расстояние нескольких шагов.
Пока я оценивала, насколько все запущено, музыка прервалась. На секунду все вокруг стихло. Только сальфы у колонок продолжали что-то горланить и дрыгаться как ни в чем не бывало.
На нас обрушилась мелодия танго. Большинство обитателей танцпола и не подумали сменить стиль. Зачем оглядываться на такую мелочь, как мелодия, ритм, если тело просит движения?
– Пойдешь танцевать? – возглас Вархара утонул в громогласном пении колонок и сальфов. Даже проректору не удавалось их перекричать. Все еще слегка одурманенная запахом алкоголя, контуженная музыкой, я не сразу поняла суть вопроса.
Но Вархару этого и не требовалось.
Не дожидаясь ответа, он схватил меня за руку и дернул на себя. Точно в ритме танго я упала на грудь Вархара. Проректор ловко отклонился и застыл в позе слеша, удерживая меня почти на весу. Теперь я возлежала на Вархаре целиком и едва доставала носочками до пола. Крепкие мужские руки на талии не стискивали, как опасалась, лишь деликатно придерживали.
Возмущение закипело в груди, обожгло щеки и уши. Я толкнулась назад. И, не рассчитав силу, полетела спиной вниз. Не успела испугаться, восстановить равновесие – на шпильках это не так-то просто – Вархар поймал меня почти без усилий. Наша поза очень подходила для танго. Одной ногой проректор остановил обе мои – с его размером ступни остановил бы и три, и четыре. Правая пятерня Вархара удерживала меня за левую руку. Наклонился он с красивой, прямой спиной – балетные бы взмолились о мастер-классе. И я зависла в четырех-пяти ладонях от пола.
– Ну что, женщина, – точно попадая в ритм музыки, нараспев произнес начальник. – Отпустить тебя? Или не надо?
– Не-е-не, – не успела договорить «не надо», как Вархар выпустил мою левую руку и мгновенно поймал правую. Конечно же, левой пятерней. Да так ловко, что я почти не приблизилась к каменным плитам пола.
