внутренности.
Я резко обогнула Сласю и под ее причитания: «Простите меня, Ольга Искандеровна! Я не углядела! Не застала! Простите!» – ворвалась внутрь.
Тот, кто здесь орудовал, точно знал, что делает.
Мебель и стены остались нетронутыми. Большая часть моей одежды валялась на полу истоптанная, но целая.
В самом центре спальни догорали вечерние платья – все, до единого. И несколько моих любимых юбок – нарядных, расклешенных, с нижними подъюбниками.
Распотрошенный чемоданчик с косметикой не расстраивал совершенно. Внутри разноцветной пыльцой рассыпались пудра, румяна и тени, сверху, словно шоколадный крем на торте, тонкими нитками разлилась тушь. Разломанные на несколько кусков карандаши валялись по углам комнаты. Но это все были мелочи жизни.
Тряпки – это всего лишь тряпки, штукатурка – это всего лишь штукатурка.
Я смотрела в центр стола, и сердце зашлось от бешенства и тоски. На глаза навернулись слезы. Я бросилась к своей деревянной коробочке и принялась трясущимися руками перебирать остатки того, что ценила больше всех платьев и косметики вместе взятых. Того, что напоминало мне о любимых. О тех, кого потеряла – давно и безвозвратно. И о тех, кого почти потеряла…
Мамин блокнотик, еще хранивший записи ее каллиграфическим почерком, обгорел почти дотла. Несколько букв на обрывках страниц – вот и вся память об ее удивительной грамотности и аккуратности.
Мамино ожерелье из янтаря было не просто варварски разорвано. Каждый камушек оказался раздроблен на сотни мелких осколков.
Мамин снимок… Тот, где она юная, счастливая, улыбчивая… Я держала в руках обугленные остатки старой фотобумаги, и слезы брызнули из глаз.
Открытка, которую подарила мне Алиса за месяц до ее исчезновения, с двумя сурикатами и надписью: «Мы как эти двое. Последние индиго в семье. Мы всегда будем друг у друга»… От нее остались лишь клочки с обожженными краями.
Вандалы не поленились расплющить и превратить в бесформенный кусок золота даже кулончик со знаком зодиака, подаренный мне сестрой на совершеннолетие. Даже сережки, доставшиеся от мамы.
Я упала на колени и зашлась рыданиями.
Все вокруг казалось ужасным сном, и мне отчаянно хотелось проснуться.
Мимо заполошно носилась, бормоча слова успокоения вперемежку с извинениями, Слася. Меня трясло, как от озноба, сердце билось где-то в горле, а слезы продолжали лить и лить.
Я бросилась к Вархару.
Почему к нему? Понятия не имею.
Инфополе вело меня получше иного навигатора. Я пулей пронеслась по университетскому дворику. Забежала в соседнее общежитие и постучалась в бронзовую дверь с рамкой, по которой хаотично рассыпались тысячи солнц.
Никто не открыл. Я постучалась снова. По щекам по-прежнему катились слезы, а в ушах звенели сегодняшние слова Вархара: «Помни. Я всегда поддержу и помогу. Я рядом».
Я молотила в дверь кулаками минут, наверное, десять. Но никто так и не открыл.
– Да нет его!
Я вздрогнула и обернулась к Матхару. Парень счастливо скалился, будто бы только что получил зачеты по всем предметам сразу. От его улыбки и довольной физиономии меня чуть не стошнило.
– С сестрой он, – добил Матхар, спрятав руки в карманы мешковатых брюк. – Гандалия очень расстроилась из-за ваших сегодняшних тренировок. Вархар ее утешает.
Кровь бросилась мне в лицо, сердце екнуло. Конечно! Он ее утешает! Проклятый варвар! Добился моего благоволения и параллельно крутит с другой! Как же я раньше об этом не подумала! Разве стала бы Гандалия так сражаться со мной, из кожи вон лезть, если бы Вархар не давал повода считать, будто между ними что-то есть? Конечно! Это она неадекват, это она психопатка, а не самодовольный варвар, который ухлестывает за двумя женщинами сразу! Заставляет их вечно сталкиваться лбами у своей двери, при этом делая вид, что однолюб и вообще положительный во всех отношениях мужчина! Мерзавец! Гад! Ругательств на него не хватает!
Потребовалась вся сила духа, вся выдержка, чтобы не разреветься в голос снова. Я прищурилась и ядовито выплюнула в лицо Матхару:
– Ну что ж. Мне проректор уже признался в неравнодушии. И потребовалось на это всего несколько дней. А не года, как твоей сестре!
Матхар злобно усмехнулся и замахнулся на меня молнией. Я перехватила ее и швырнула прямо над его головой. Благо, Вархар отлично меня натаскал. Молния опалила темно-русую шевелюру Матхара. Противно запахло горелыми волосами и страхом.
Парень хотел сделать что-то еще. Но я окружила его десятками молний. Огненные шары «облепили» Матхара с ног до головы, и теперь студент напоминал новогоднюю елку, щедро увешанную игрушками.
– Двинешься, от тебя мокрого места не останется! – предупредила я и бросилась прочь.
