был эмблемой у бойцов норвежского Сопротивления! Выступая по Би-Би-Си 11 июля 1941 г король не кривил душой, говоря, что: «Помощь немцам в их войне с Россией есть борьба против освобождения нашей собственной страны от германского ярма». А когда советские войска, громя немецких захватчиков, вступили на север Норвегии, и квислинговская пропаганда кричала о жестоких славянских завоевателях, Хокон приветствовал русских солдат как освободителей, и эти его слова были распространены над Норвегией не только по британскому радио, но и в тысячах листовок, сбрасываемых английскими самолетами.
Мы были бы благодарны русским — если бы они, сделав свое дело, ушли домой. И закрыли за собой дверь, как подобает цивилизованным людям. Но они, вломившись в Норвегию, остались там — сначала что-то утверждали насчет «самоопределения лапландского народа», а после просто отказались уходить из «особой северной области», кажется так называется это территориальное образование, управляемое по существу, советскими военными властями? И захватили Шпицберген и остров Медвежий, утверждая о каких-то исторических правах! Это было неправильно, несправедливо — и вся история гордого норвежского народа восставала против такого грабежа. Даже когда вся Норвегия была оккупирована немцами — король был уверен, что в самом скором времени его страна будет свободной, на английской территории принимая парады войск, сохранивших ему верность. Смириться же, что часть древней норвежской земли утрачена — значило потерять всякое уважение своего народа, а также уважение к самому себе.
Вот отчего Квислинг так и не был казнен. Вовремя сориентировавшись, стал кричать из тюрьмы, что он всегда был не за Гитлера и нацизм, а против русских варваров. Что потомкам храбрых викингов не к лицу склоняться перед какими-то восточными дикарями — первым в Норвегии он подхватил учение Свена Гедина, и стал самым горячим адептом, что «славянская раса — не белая европейская раса, а низшая ступень развития» — и стало политически неправильно казнить искренне заблуждающегося норвежского патриота. А теперь Хокон заметил, что его собственные слова о русских все чаще звучат как будто с голоса этого немецкого пособника, которого он сам еще недавно жаждал повесить за коллаборационизм. Что ж, если даже великий Черчилль, когда его держава стояла на краю пропасти, мог счесть союз с коммунистами меньшим злом? А ведь Хокон когда-то уважал левые идеи! «Я был бы социал- демократом, если бы не был королем», это тоже его слова, сказанные в середине тридцатых.
Только что от короля ушел английский посол. Неужели Британия боится русских — или, по своей торгашеской натуре, ищет выгоды даже там, где надо благородство проявить? «Чрезвычайно важно, чтобы Его Королевское Величество не строило иллюзий относительно позиции британского правительства». Нагло потоплено британское судно, погибли британские моряки — а их правительство не решается не то, что объявить войну, но даже протест заявить? И ищет лишь удобного предлога, чтобы при этом сохранить лицо — подлейшая английская черта, прежде всего заботиться о том, чтобы все выглядело пристойно!
Если даже мина была норвежской — все равно виноваты русские! Которые не оставили честным норвежским патриотам иного выбора, чем бороться за свою свободу! Но в такое совпадение не верится — наверняка Советы прознали про груз «Хотспура» и сделали все, чтобы он не дошел до Норвегии.
Сорок реактивных истребителей Ф-80, с сопутствующим техническим имуществом. Сто пятьдесят шесть человек — инструкторы, механики, пилоты- добровольцы, навербованные в США и Канаде — в живых остались семьдесят два, меньше половины! Самолеты были из числа поставленных янки своим британским союзникам, но в Лондоне милостиво согласились переуступить их норвежцам… за плату, заметно превышающую собственную цену! Норвегия страна небогатая, и английские джентльмены уступили еще раз, согласившись на кредит, то есть оплата с отсрочкой и по частям — и с соответствующим процентом! Деньги на первый взнос собирали по всей Норвегии, «на нужды национальной обороны», не только богатые, но и простые рыбаки, крестьяне, даже школьники, жертвовали, кто сколько сможет. Зато норвежская авиация, пока летающая на «мустангах» и «спитфайрах», сразу вышла бы на новый уровень! Ради этого стоило всем потуже затянуть пояса.
Но британцы каковы! Сами же предложили везти столь важный груз не под норвежским, а под своим флагом, ради большей безопасности! А теперь говорят — «очень сожалеем, но юридически это была уже ваша собственность. Потому, нас интересует, когда мы можем полностью получить за нее оплату». И они глухи к мольбам, что мы стоим сейчас на страже всего западного мира! «Если бы Британия проявляла благотворительность ко всем своим союзникам — она не стала бы Великой Державой». И как ни просили норвежцы согласиться после вычесть стоимость этой сделки из суммы репарации, которую русские заплатят — англичане были упорны: ваше право стребовать с Советов хоть вдесятеро, но мы желаем получить свою плату сейчас! Разбойники и грабители — но бедная Норвегия сейчас не в том положении, чтобы ссориться с друзьями.
Русские смеются. В Стокгольме, на заседании ООН, когда норвежский представитель выступил с гневной речью, требуя вернуть Норвегии оккупированные территории, и выплатить компенсацию — русский ответил, прямо с трибуны, во всеуслышание: вы столько кричите о славе и праве своих предков-викингов, ну а как у вас с подтверждением этого родства столь же славными деяниями, за последние пять столетий? С 1380 года вы были провинцией Дании, с 1814 — Швеции, и даже независимость свою, всего сорок четыре года назад, получили не собственной борьбой, а из чужих рук. Так может, вы потомки не героев-викингов, а их трэлей, холопов? Мерзавцы — откопав свой Аркаим-Асгард, они даже славу наших предков хотят украсть! Ничего — у них говорят, что хорошо смеется, тот, кто будет последним?
В 1914 году, когда Германия напала на Францию, Англия колебалась, вступать ли — несмотря на заключенный договор. «Я подожду и посмотрю, не вычеркнуто ли слово честь из английского словаря» — сказал тогда Поль Камбон, французский посол в Лондоне. Решайте, кем вы войдете в историю, что будут кричать в Париже — «вива, Британия», или «проклятый Альбион»? Точно так же впрочем, и Морис Палеолог, посол в Петербурге, убеждал, требовал, настаивал, чтобы Россия вступила в войну и начала наступление немедленно, даже не дожидаясь окончания мобилизации, чтобы Париж был спасен! И
