– Я не просто тебя люблю, я тебя обожаю, жить без тебя не могу! – что бы доказать правдивость своих слов Анри склонил голову и готов был снова бухнуться мне в колени. Я остановила его, приподняв за подбородок, взглянула в ясные глаза:
– Верю.
На вокзале было неожиданно многолюдно, толпа встречающих осадила ранний поезд.
Проводница по-матерински перекрестила нас и пожелала счастья.
Мишель и Аллочка стояли около газетного киоска. Мишель положил Аллочке руки на плечи, они о чем- то оживленно беседовали, даже не смотря в сторону, выходящих с перрона, пассажиров. Аллочка улыбалась. Мне стало спокойней. А вдруг я сама себя накручиваю? Вдруг Мишель хорошо отнесется к новости о нашей помолвке? Все одним недоброжелателем меньше! Увидев наши счастливые лица, Мишель, постарался сохранить улыбку, принадлежащую Аллочке, но обмануть меня не смог. Слишком я была заинтересована в настоящем, искреннем дружеском расположении Мишеля, что сразу почувствовала фальшь. Жаль, видимо придется воевать…
Расцеловались. Аллочка женским чутьем уловила рвущуюся наружу неожиданную, даже для нас, новость.
– Что это вы такие загадочные? Светитесь все… Ну-ка выкладывайте, уж не натворили чего дети мои? Кого лишили девственности?
Мишеля передернуло от Аллочкиной скабрезной шутки. То ли от шутки, то ли от смысла вложенного в нее. Кого же он все-таки ревнует? Меня или Анри? А если Мишель питает к Анри не только дружеские чувства? У них там такие нравы, что подобное вполне вероятно! Да нет, остановила я себя, Мишель неоспоримо дамский угодник. Что же мешает ему радоваться за друга? Через несколько секунд, мы, вероятно, узнаем разгадку этой тайны…
– Дорогие друзья! – по-английски, что бы поняли все, начал Анри. – Разрешите представить вам, мою невесту, в скором будущем мадам Анри Лален. Сегодня ночью я сделал Неле предложение быть моей женой. Неле согласилась. Поздравьте нас!
В доказательство слов Анри, я продемонстрировала обручальное колечко.
Последовала немая сцена. Оглушенный новостью Мишель, походил бы на 'городничего', если бы не отличался более изящной комплекцией. Аллочка впилась глазами в кольцо, пересчитывая караты.
Ожидаемой реакции не получилось. Анри наклонил голову в, уже знакомой мне, позе упрямого, молоденького бычка, и нацелился выяснить, почему друзья странно отнеслись к известию о нашей помолвке.
Наши друзья словно опомнившись, кинулись нас поздравлять. Аллочка троекратно в губы целовала Анри на правах близкой родственницы. Мишель поцеловал меня в щеку, я подставила другую, продемонстрировав смиренность и дружелюбие.
– Поздравляю, – старался подавить в себе раздражение и готовые сорваться с языка упреки, Мишель.
Подхватил мои вещи и, пропуская меня с Аллочкой вперед, приостановил Анри. Мы, движимые попутчиками, удалялись от них. Обернувшись, я увидела, как Мишель внимательно слушал эмоциональную, подкрепляемую жестами (привычка, приобретенная при общении со мной) речь Анри.
– Черт побери! – в сердцах вырвалось у меня.
– Мишелька будто не рад нашей помолвке, – уточнила Аллочка.
– Не пойму я его. Ему, что за беда, если Анри женится на мне по большой любви?
Как у тебя с ним? Он что-нибудь говорил о нас с Анри? Только, пожалуйста, серьезно! – попросила я.
– На какой вопрос отвечать первым? Начну со второго. До вашего приезда было все нормально, пару раз встречались. Дальше поцелуев Мишель идти боится, как я его не подбадривала. Теперь-то уверен на все сто, что был прав. Вопрос три: все, о чем мы с ним говорили прямо или косвенно касалось вас. Ну а на первый вопрос вот тебе не ответ, а мнение: беда Мишеля в том, что не верит он нам ни капельки.
Подозревает во всех смертных грехах. В прелюбодеянии, обмане и корысти особенно.
Что ж греха таить, планчик-то у нас и в самом деле был!
– Умоляю тебя, никогда больше не произноси этого! Даже про себя. Я по настоящему люблю Анри, и не дай бог мне что-нибудь помешает, – и с ужасом застывшим в глазах, вдруг охрипшим голосом спросила. – Ты случайно в порыве откровенности не проболталась Мишелю о моих первоначальных планах насчет Анри?
– Когда шампанского выпью много чего зряшного болтаю, но, клянусь, о том, как мы загадывали Анрюшку под венец отвести, ни-ни, – побожилась Аллочка.
– Дай-то бог, если это только его догадки. Я постараюсь, что бы он забыл о своих сомнениях, все силы приложу, – воспрянула духом я, и снова засомневалась. – Но если они подкреплены словами или действиями, доказывающими наш сговор, все, мне конец. Не отступится Мишель.
На протяжении пути от вокзала до нашего дома я была карамельно-патоко-сладкой с Мишелем. Села рядом на переднее сиденье, отговорившись от Анри тем, что в сумке у меня хрупкие керамические сувениры, и на заваленном вещами заднем сиденье велика вероятность их повредить. Конечно чушь. Но, поцеловав Анри в нос и заверив, что двадцать минут не способны разлучить нас, я была отпущена и теперь строила Мишелю невинные глазки, рассказывая, как мы весело отдыхали в Ленинграде.
Мишель оттаял. Он смеялся над моим рассказом о наших приключениях в 'Парусе' и рассказом Анри о том, как он отбивался от гостиничных девиц, когда имел неосторожность один выйти в город. О! Вот это новость! Я накинулась на него с преувеличенной бранью, как супруга, много лет состоящая в браке, и мы все смеялись до колик.
Подъехав к нашему дому, остановившись у подъезда, мы с Анри напомнили друг другу то, о чем договорились в поезде. Вечер мы проведем вместе с Мишелем и Аллочкой, а завтрашний день будет посвящен знакомству с моей семьей.
Дома была одна Лерка.
– Явилась. Ну, систер, как славный город на Неве? – полюбопытствовала она.
– Действительно славный. Потом расскажу. Сейчас нужно пошептаться с Аллочкой и немного поспать.
– А в поезде чем занималась? – спросила еще более любопытная Лерка, закрывая за собой дверь. Иногда она бывала в благостном настроении.
– Вижу, настроена к Мишелю по боевому. Растаял на глазах, – сделала выводы Аллочка.
– Одной мне не справиться. Ты должна мне помочь. Мишелю надо дать понять серьезность наших намерений. Любовь. И баста, – я резанула ребром ладони воздух.
– Никаких чуть-чуть. С твоей стороны полная открытость, никаких тайн и секретов.
Отвечай на любые вопросы. Предельно откровенно.
– И о Янисе? – уточнила моя подруга.
– Девственницей не представлялась. Можно и о Янисе. В пределах разумного. И, учти, мы давно расстались. Не вздумай ляпнуть, что он об этом не знает! – я, как Кашпировский, гипнотизировала глазами Аллочку, пытаясь внушить ей важность последней фразы произнесенной мною.
– Мишеля твое прошлое очень интересует, – доложила она.
– Вот и расскажи. Он оценит. Сейчас у Анри ближе его соотечественников нет, – я опять принялась гипнотизировать подругу. – Это важно.
– Ночная кукушка всех перекукует, – хихикнула Аллочка.
– За этот аспект не беспокойся, – пообещала я.
– Я в тебя верю. До вечера, отдыхай, – Аллочка с пониманием посмотрела на меня, кивнула головой и подмигнула.
Анри и Мишель пригласили нас в ресторан при гостинице 'Пекин'. Помпезное здание, вышколенный персонал. Угощались бульоном с трепангами, креветками в кляре со сладким соусом, свининой по любимому рецепту дедушки Мао и другими экзотическими блюдами.
Аллочка выполняла мои указания с, внушавшим тревогу, рвением. Приглашая Мишеля на танец, она, в полном смысле, вешалась ему на уши. Не отнимая губ от его уха, дико вращала глазами в мою сторону. Анри обрадовал меня новостью, что сегодня нам не придется расставаться, мы переночуем в квартире Мишеля,
