Из логова колдуна вырвалось нечто стремительное и сильное. Существа, похожие на древесные корни, покрытые коростой почвы, оплели и блондинку, и Траста, и лешего, как те лианы – заброшенные бетонные здания предков, сжали так, что захрустели кости. В носу стало щекотно и влажно, потекло по губам соленое. Из-за резкой боли Зил едва не потерял сознание. И он заорал бы, оглушив криком рыбаков в Щукарях, но из легких выдавило весь воздух!..
Однако ведь точно не бывает растений с корнями, ветками или еще чем, которые передвигались бы со скоростью убегающего от волчарок зайчера. У растений нет костей и мышц. Да и чтобы быстро двигаться, нужно расходовать много энергии, которой попросту неоткуда взяться у травы и кустарников, так уж они устроены. Напавшие твари – или одна-единственная тварь? – были чем угодно, но только не корнями дерева.
Парни не сумели, а вот Ларисса вырвалась из ловушки. Выплюнув густой ком слюны вперемешку с пыльцой и выдав такое крепкое словцо, что у Зила покраснели уши, хотя он вовсе не считал себя стеснительным малым, она отлично заточенным рыбацким ножом ударила по «корню», обвившему ее талию. Упав на снег, обрубок брызнул зеленым. Резко запахло тиной. От метнувшегося к ней еще одного «корня» девчонка отпрыгнула, как кузнечик, изломав колени в обратную сторону, как это было в Мосе на испытании. Однако следующий «корень» настиг ее в пяти мерах над землей, обвил лодыжку и дернул вниз. Взмахнув руками и выронив при этом нож, Ларисса упала и ударилась спиной, после чего с десяток «корешков» потоньше тут же оплели ее с головы до ног.
Девчонку, Траста и Зила поволокло по снегу к входу в апартаменты колдуна. Жаждущие встречи с великим Роддом завистливо смотрели вслед. Их ничуть не смущал способ, с помощью которого троица проследовала вне очереди.
Брызгая вспененной слюной, волчарки лаяли яростно, взахлеб.
Уж слишком много народу собралось на центральной площади поселка.
А ведь середина дня, и потому все должны быть при деле: мужчинам положено рыбачить, а женщинам заниматься готовкой и уборкой. Разве что седым старцам разрешено бездельничать, сидя на солнышке и обсуждая проделки юных сорванцов, которые еще настолько малы, что им не доверяют даже латать сети.
Работа брошена из-за рептилусов, засиженные мухами трупы которых были привязаны к лестницам брошенных домов. Два трупа – две лестницы. И еще на одной лестнице Сыч заметил окровавленные обрывки веревок. А еще, подъезжая к поселку, Сыч увидел, как на дома на сваях опустилось зеленое облако.
Он нахмурился, заметив столы с остатками закусок. У щукарцев сегодня праздник? Или просто решили отметить казнь полукровок? Вполне может быть и первое и второе, в этом нет ничего особенного… Но среди опустошенных блюд и пустых кувшинов стояла братина. Значит, в поселке побывал чужак. С родней ведь не братаются. И с рептилусами тоже.
Выжил-таки мальчишка, и он тут, в Щукарях.
Или – был здесь совсем недавно.
В любом случае не стоило показывать местным, что Сыч понял это. Вон как на него уставились, схватив кто нож, кто вилку, а кто и за острогой домой сбегав. Если б не верный зог и не ощеренная свора, уже накинулись бы, изрубили бы да порезали на наживку. Ну, попытались бы это сделать.
– Что ты сказал?! – услышал Сыч крики за пару улочек от площади. – Как – здесь?! Ортис, ты сам ее видел, вот как меня перед собой видишь?! Ларисса, дрянная девчонка, ты куда задевалась?! Солить мне жабры, крюк мне в хребет! Где ты прячешься?!
Крики стали тише и вскоре вовсе прекратились.
Впрочем, Сычу не было дела до слишком громких рыбаков.
Будто бы не видя местных со всем их «оружием», направленным на него, он проследовал через толпу – щукарцы спешно расступились, образовав широкий коридор. Зога взбудоражил запах страха, исходивший от людей. Сычу понадобились все его навыки, чтобы удержать зверя от немедленной атаки, иначе зверюга остановилась бы не в центре площади, а посреди моря крови и гор разорванных тел.
– Молчать, – велел Сыч волчаркам, и те сразу утихли.
Он чувствовал, как сотни взглядов ощупывали его, пытались разгладить складки плаща и заглянуть под широкие поля шляпы. Щукарцы выискивали изъяны, отмечая его слабые места, – интересно, какие? – чтобы потом напасть. И при этом ни слова. Даже дети не смели пикнуть. А раз им всем нечего было сказать, заговорил Сыч. Заговорил не тихо и не громко, а так чтобы услышал тот, кому сказанное предназначалось. При этом Сыч смотрел поверх голов щукарцев – со спины зога так просто смотреть поверх голов – на возвышающиеся за поселком безжизненные бетонные глыбы прошлого. Где-то там, среди бетона, располагалось логово Родда.
– Умерь пыл своих рабов, – потребовал Сыч. – И даже не думай насылать на меня свою дрянь.
Он вскинул десницу с уже снятым с предохранителя файером. Исторгнутый из пасти огнедышащего факел пожрал зеленоватую дымку за миг до того, как она опустилась бы на голову Сыча.
Рыбаков взволновал поступок незваного гостя. Еще не смея выказать гнев, они стали переглядываться, трогать друг друга за плечи и одобряюще кивать, найдя поддержку у родственников и друзей. Вот-вот шептаться начнут, потом заговорят, заорут, а уж там и накинутся на следопыта. Его зверье уничтожит многих, но не всех, так что самому придется помахать Карой. А это все займет какое-то время, это пустые хлопоты и лишняя суета. И потому надо
