Он замолчал, надеясь, что Траст его поддержит, скажет, мол, я с тобой, братец, мы же вместе, у нас судьба одна на двоих. И Ларисса, переборов страх, выдаст нечто подобное и, ослепительно улыбаясь, присоединится к ним. А уж там и Фелис проявит свою привычную навязчивость, – гонишь его прочь, гонишь, а он никак не уходит! – и Шершень с Хэби потопают вслед за командиром.
Но ничего этого не случилось.
Союзники – и чистяки, и полукровки – молчали и отводили глаза. Зеленые и фиалковые глаза, глаза кошачьи, змеиные и просто огромные глазищи, занимающие половину обманчиво детского лица.
– Ведь там нет смерти, да, дружище? – спросил леший у рыжего здоровяка, потому что молчание неприлично затянулось.
– Или она надежно спрятана, – тихо ответил рыжий, избегая взгляда лешего.
Чувствуя, как его захлестывает шальное веселье, то отчаянное буйство, которое заставляет совершать глупые, часто опасные поступки, – вроде потрепать по загривку волчарку, – Зил, насвистывая себе под нос, легкой походкой, чуть ли не пританцовывая, двинул к входу в Древо.
Он был совсем один.
Глава 10
Осквернение кровью
Из дыры пахнуло только-только срезанными вешенками и опавшей, полусгнившей уже листвой – приятно так пахнуло, как в родном лесовнике. А ведь Зилу почему-то казалось, что внутри Древа Жизни должно благоухать иначе, своеобразно как-то, ведь это ж не захудалая опушка, каких не счесть, это ж Древо! Но нет, гриб он везде гриб и есть, каким бы громадным ни вымахал, с каких бы небес его на Землю ни спустили бы спасители.
Остановившись у входа, Зил прислушался. Ни звука. Обернуться бы и, снисходительно посмотрев поверх голов союзников, выдать негромко, но всем слышно: «Чего встали, слабаки? Сотни паломников сюда приходят каждый день, а вы… Эх вы!» Но он не обернулся – просто шея затекла, и ничего не сказал – потому что в горле запершило. Бывает так: хочешь сказать нечто важное или обидное, а в горле ком и сухость. Да и нет тут сотен паломников, вообще никого нет. Так чего об этом лишний раз напоминать, товарищей тревожить? И все же интересно, куда все подевались. Определенно что-то произошло, что-то из ряда вон. Или – до сих пор происходит. Поэтому нужно держать ухо востро. И второе тоже.
Зил осторожно, краешком глаза, заглянул в прихожую Древа. Открывшийся его взору коридор светился мягким зеленоватым светом: светились стены, светился потолок и даже пол. Честное слово, если б Ларисса сейчас спросила, уверен ли Зил, что ему нужно в глубь Древа, он с удовольствием отказался бы от вылазки – мол, у него дурное предчувствие и вообще утро вечера мудренее.
Но Ларисса молчала. И Траст будто онемел. Даже полукровки не пытались остановить его, хотя тайгер считал Зила своим учеником, а рептилус – кровником. Мало того, родимое пятно на предплечье не зудело и не чесалось, как это бывало, если Зилу грозила опасность.
– Есть тут кто живой? – спросил Зил у дыры. – А мертвый?
Ответа не последовало.
Его коротко стриженная голова наполнилась всяческими мыслями. Он знал, что в наружном, более плотном, защитном слое, в ножке-стволе, в шляпке, и в уходящей на многие киломеры вглубь и вширь грибнице вырублена разветвленная сеть туннелей. Где-то в той сети спрятано хранилище смерти – всего мерзкого, что вобрало в себя Древо, очистив планету от скверны Третьей мировой. А еще в туннелях обитают слуги, и там же они принимают паломников. Так может, все грибное поселение выкосила доселе неведомая болезнь, оттого и нет никого в округе Древа?..
Если б не мать и сестра, Зил убрался бы отсюда подобру-поздорову.
– Я вхожу! – сообщил он о своем мужественном решении.
Он ожидал увидеть вырубленные в плоти Древа ступеньки, но ничего такого не обнаружил в уходящем вверх коридоре, последовавшем за прихожей. Пол коридора, по которому предстояло подняться, был гладким, слегка влажным на вид и, как вся ножка гигантского гриба, белесо-желтым. И, конечно, пол светился.
– Дорогой ученик, погоди, я с тобой! – донеслось сзади. Это тайгер решился-таки присоединиться к Зилу. А уж там и его подручные на месте не устояли – явились, махая крыльями и шипя рассерженной змеей. После них и Траст с Лариссой – друзья, называется! – не захотели остаться снаружи.
– Прости, братец. Наваждение какое-то на меня нашло, – заявил Траст. С него разом слетела мрачность некроманта. Он вновь стал тем самым беспечным парнем, с которым Зил познакомился в Мосе и с которым столько всего пережил за считаные дни, что иному и за десяток лет не пережить.
Зил сделал вид, что не растроган:
– Надеюсь, пол тут не скользкий. Ни поручней нет, ничего вообще. Не за что взяться.
Поставив ногу на светящуюся поверхность, леший почувствовал, как подошва его ботинка прилипла к полу. Чуть наклонившись вперед, он поставил вторую ногу рядом с первой – и в тот же миг его будто течением реки понесло вверх. Он охнул, взмахнул руками, едва не упав. Чудеса да и только!
Поднимался Зил по спирали, витки которой были неотличимыми один от другого, и уже скоро он перестал ощущать пространство и время, будто угодил в бесконечную кишку, где пробыть ему было суждено до самой смерти, а затем раствориться, не оставив после себя даже костей.
Внезапно лешего вынесло в просторный зал с множеством дверей.
