«Это плюс», – подумал он самодовольно.
– А я вот, к своему стыду, вас не знаю.
– Нина.
– Очень красивое имя. Что ж, Нина, и каким образом мы с вами будем переходить на «ты»? Вино, коньяк?
– Предпочту коньяк.
– Прекрасно.
К тому времени, как официантка принесла бутылку «Арарата» и колу, литераторы освободили соседние столики, их место заняли обычные завсегдатаи клуба. Грянул оглушительно драм-энд-басс.
– Как тебе вечер? Впервые на фестивале?
– Нет. В прошлом году была здесь.
Она сделала неловкий жест кистью, словно отгоняла невидимую муху, и, застеснявшись собственной руки, потупилась.
– Ты местная? Как же я сразу не догадался! Только вблизи моря появляются такие нимфы.
Размягченный алкоголем, он изрекал недопустимые банальности, но не мог остановиться.
– Ты сама пишешь? Ставлю сотню, что ты поэтесса.
– Ошибся. Я медсестра.
– Одно другому не мешает.
– Но я не пишу. Я читаю.
– В наше время это редкость. Один читатель на легион писателей. За настоящего, чистого читателя!
Он выпил, не сводя с нее глаз, прощупывая ее: опьянела ли? Но она оставалась трезвой, скованной… и улыбчивой.
«Ладно-ладно», – он заново наполнил бокалы.
– Мой муж был писателем, – сказала она. Глаза ее погрустнели, затуманились, но через миг она вновь сверкала аккуратными зубками.
– Был? Он что…
Она нервно тряхнула волосами.
– Да, умер полтора года назад. Обширное кровоизлияние в мозг. Он был хирургом. Закончил оперировать пациента, сел на кушетку и умер.
– На самом деле нехудший вариант. Спасти кому-то жизнь и… – Минаков подумал, что пора сворачивать с этой темы, и спросил: – Как фамилия твоего мужа? Может быть, я читал его?
– Нет, – усмехнулась Нина. – Он не печатался. То, что он писал, было только для меня. Ну а ты женат?
Врать не имело смысла – его биография с указанным семейным статусом печаталась на обороте книги. Он и не соврал:
– В состоянии развода. Собственно, послезавтра идем в ЗАГС. Как говорится, все что ни делается…
Они допивали коньяк уже хорошими знакомыми, которым есть о чем поговорить.
Когда Глеб предложил прогуляться, она согласилась, но попросила подождать ее на улице. Он взял бокал пива и вывалился из клуба, расталкивая молодежь.
Время приближалось к полуночи, курортный город не собирался спать. Многочисленные парочки бродили вдоль аллеи с пальмами, музыка из ресторанов сливалась в какофонию, и летние звезды цвели огромными гроздьями.
– Это же тот писатель, – донесся обрывок разговора. – Я видела его на ток-шоу…
Минаков сделал вид, что не услышал, но про себя довольно крякнул. Почему бы и не быть довольным? Послезавтра он освободится от семейных уз, глупой ошибки длиной в семь лет. А дальше – свобода, новые романы, возможно, экранизация «Рабов»…
Впервые за долгое время он почувствовал то, что обычно именуется «вдохновением».
Курортный город не спал, и он тоже не собирался спать.
Нина эта слегка странная, но странные девочки быстрее дают писателям. Это было бы идеальным окончанием фестиваля.
Он успел допить пиво прежде, чем Нина вышла из клуба. Она обновила макияж, но стала еще бледнее. Улыбка диссонировала с тяжелым, трезвым, чересчур серьезным взглядом.
«Может быть, это ее первое общение с мужчиной после смерти мужа?» – предположил Минаков.
Нина шагнула к нему, прижалась к его груди и неожиданно рассмеялась. Смех был резкий и немного искусственный.
– В чем дело, Ниночка?
– Вспомнила, как увидела тебя впервые в прошлом году.
– О, это было ужасно! – Он закатил глаза и скорчил пьяную гримасу. – Я же едва на ногах держался, скандал закатил на сцене.
– И все-таки я подумала тогда…
– Что подумала?
