Парень вскочил, шаря ногой туфли. Настрой его был боевым, а в глазах застыло удивление:
— Я проводил Куржума и закрыл дверь на задвижку. Как ты сюда попал?
— Отвечу на все ваши вопросы, но сначала скажите, какой сейчас месяц и год?
— А век тебе не надо? Из психички сбежал?
У него были основания так думать: нормальные люди в трусах по чужим квартирам не ходят и глупых вопросов не задают. Но меня пока интересовало одно: какой сейчас год, и я упрямо повторил вопрос.
— Март, тысяча девятьсот девяносто первый, — четко ответила Лена и, подойдя к окну, отдернула штору. В окно я увидел знакомый до чертиков бетонный столб с разбитым фонарем и обшарпанный фасад дома с лоджиями. Сомнений больше не было, я совершил обратное путешествие во времени. Со дня моего исчезновения прошло два года и четыре месяца. Именно столько я прожил в двадцать пятом веке, так что абсолютный ход времени для меня не изменился. Я сел за стол так, чтобы не было видно голых ног.
— Вы одеться можете? — не выдержала Лена.
— Рад бы, но у меня ничего нет. Я в таком виде и прибыл сюда.
— Витя, ты серьезно не знаешь его? — спросила Лена. — Или разыгрываешь меня?
— Я думал, что это ты меня разыграла. Послушай, Христос, ты наглеешь все больше. Выпросишь! Кто ты и зачем пожаловал?
— Если я скажу правду, вы не поверите, а ты, Витя, опять о психичке заговоришь. Но поверьте, я честный человек и злого умысла не имею. Я хочу вас спросить: вы знаете, что в этой комнате жил слесарь-газовик?
— Да, жил какой-то газовичок. При смерти был, говорят, а потом куда-то пропал.
— Как загадочно пропал, так же загадочно и объявился. Этот газовик я. И квартира моя.
— Я сам нахал, но таких нахалов …
— Подожди, Витя, — остановила парня Лена. — Тут что-то не то. У него честный взгляд. Может, он кем-то обижен.
— Санитарами в психичке обижен, вот и удрал оттуда.
— А вы позовите соседку Нину Ивановну, что она скажет.
— И позовем. Сбегай-ка, заяц.
— Сбегай, Витя, сам.
— Ну, Лена, заинька моя.
— В-Витя, — протяжно и настойчиво сказала Лена, как бы ввертываясь в Витю. — Быстренько сбегай! В-Витя! Я кому говорю.
Витя сморщил нос, пошевелил усами и через минуту вернулся с Ниной Ивановной.
— Саша! — прижала она руки к груди и побледнела. — Господи, живой и невредимый. Ты где пропадал?
— Если я скажу, что прибыл из будущего, вы не поверите, но я действительно оттуда, из двадцать пятого века.
— Не хочешь говорить, и не надо. Главное, живой.
— Что без меня здесь произошло?
— Тебя долго искали. Ждали. Квартиру опечатали. А потом вот они, супруги Сивковы, поселились.
— Между прочим, прописаны, — заметил Витя.
— Понятно, — улыбнулся я. — А я еще не выписан.
— Ты-то не выписывался, да тебя выписали.
— Неужели вы в таком виде по улице шли? — спросила Лена. — Ведь холодно. На сопках снег еще не растаял.
Нигде я не шел, я вообще не двигался. Меня без предупреждения перебросили в свое родное время. А иначе как бы я сумел попасть сюда сквозь стены.
— Действительно, как? — спросил сам себя Витя. — Задвижку с той стороны не откроешь, — он широко раздвинул шторы. — Рамы оклеены бумагой, стекла целые. Без шуток, Сашка, как ты пробрался к нам?
— Я же сказал, а вы и ухом не повели.
— Кто же в эту галиматью поверит.
— Ну, тогда не знаю. Ищите объяснения сами. Я потом попробую доказать. А сейчас хочу погулять. Одолжи мне свою одежонку, Витя. Не бойся. Нина Ивановна, вы поручитесь за меня?
— Не надо никаких поручений, — сказала Лена. — Витя даст тебе.
Туфли немного жали, куртка была чуть великоватой, от шляпы я отказался и вышел на улицу. Мне бы радоваться да радоваться, я в своем времени, от рака и следа не осталось, долголетие обеспечено, и будущее повидал. Но было очень грустно. Хотелось крикнуть во весь голос: «Несправедливо!
