сколопендры. Мы с Юлией бросились в разные стороны.
— Не хочу так чувствовать природу! — взревел я.
Юлия смеялась, но лицо ее было опухшим и красным. Она растирала руки и ноги. Осмотрела мою ладонь, пожалела меня и погладила по щеке.
— Ничего, милый, заживет. Мы с удовольствием будем вспоминать об этом.
— Пойдем назад, Юля. Я по опыту знаю, что раз день наперекосяк начался, то обязательно наперекосяк и закончится. Вот увидишь, змея ужалит.
Змея не ужалила. Но невесть откуда налетели злющие комары, будто кто нарочно натравил их на нас. Вот от них-то не было спасения! Как начали кусать, да с таким остервенением, да так безжалостно. Это что-то ужасное. Едва избавились от них, погрузившись с головой в мутную протоку, кишащую пиявками, которые тоже обрадовались нашему появлению.
Совершенно измученные, обессиленные, морщась и кривясь от боли, мы доковыляли до поселка. Бразильцы укоризненно покачивали головами, ведь предупреждали нас, помогли вымыться, смазали мазью, наложили повязки.
Юлия ушла в свою комнату и просила без надобности не беспокоить ее. От ужина она отказалась. Уж теперь-то она не пойдет в лес без защитного костюма. Мазь успокаивала боль, но лицо опухло и горело. Губы разворотило. Правая ладонь вздулась, волдыри посинели. Пришел местный врач и обработал ладонь темной тягучей жидкостью.
Глава 13
Я твердо решил, что ноги моей больше в лесу не будет. Но утром — удивительное дело — меня снова потянуло в лес. Вот не хочу, боюсь, а неведомая сила так и тянет туда. На завтрак, смущенно улыбаясь, вышла Юлия, сама на себя не похожая, лицо опухшее, глаза заплывшие, но все равно, хоть лопни, красивая.
— Опять туда? — кивнул я в сторону леса.
— Обязательно, Саша. Надо пользоваться случаем набраться впечатлений. Разве плохо нам с тобой?
— С тобой мне всегда хорошо. Но пойдем опять без защитных костюмов? — мне показалось, что я не выдержу и заплачу.
— Разумеется, зачем они нам. Только на этот раз мы поплывем по реке.
Но поплавать нам не пришлось: нас срочно вызвали на переговорный пункт и сказали, что приняты и запеленгованы сигналы переместившейся из Атамановки секции, и не желаем ли мы слетать за ней. Мы без колебаний пожелали. Секцию нашли быстро, подцепили ее прямо с плазмолета и на весу доставили в стратопорт. На стенке секции рукой Владимира было написано: «Шура, Юля. Вылетайте. Отдохнули — хватит». Планколет стоял на готове и тихо урчал. Секцию погрузили, и мы распрощались с гостеприимными бразильцами.
В Атамановке нас ждали.
— Какие вы красивые! — удивился Владимир.
Юля стыдливо прикрыла лицо ладонью.
— Комарики искусали.
— Плохо искусали, — нарочно язвительно сказал Вовка. — Надо было бы пошибче да поволдырестее.
— Восьмая по счету, — кивнул Владимир на выгруженную из планколета секцию. — А первые семь, когда не нужно, попали точно на астероид.
Им не терпелось вскрыть секцию и узнать что-то новое. Но приборы совершенно ничего не показали, будто секция совсем не перемещалась. Возникло сомнение, был ли вообще ее выход в межзвездное пространство? Однако по количеству затраченной на перемещение энергии, секция, несомненно, побывала в космосе.
При повторной проверке выяснился любопытный факт: часы на секции отстали от земного времени на три и одну десятую секунды. Часы были исправны, но, тем не менее, три и одна десятая секунды были выброшены из общего хода времени. Сотрудники недоуменно пожимали плечами.
— А что тут гадать, — как бы между прочим заметил Вовка. — Секция побывала в пространстве с обратным ходом времени.
— Это мысль, — оживился Владимир. — Как же я сам до этого не додумался.
— Я знаю, почему, — серьезно сказал Вовка. — Потому что твой мозг против моего намного тяжеловеснее, пока раскачается, да пока сообразит. Ты даже до этого не догадался. Куда уж там до обратного времени.
