В двадцати футах подо мной были мертвые синие лица, десятки лиц с раскрытыми ртами и застывшими, распахнутыми глазами. Мертвые руки с синими ладонями тянулись к моим ботинкам от присыпанных снегом тел.
Я закричал.
— Что случилось, Джейк? — крикнул Пасанг. — Вы ранены?
— Нет, со мной все в порядке, — прохрипел я, напрягая распухшее горло и поврежденную гортань. — Просто тяните меня… тяните…
— А может, вам использовать узел Прусика, а я буду страховать?
— Нет… просто вытягивайте меня наверх… скорее!
Пасанг так и сделал, не обращая внимания на то, что веревка врезается в острый край ледяной расселины. Он был очень сильным. Я освободил свой ледоруб и вырубал опоры для рук. И вот я уже на поверхности.
Я подполз к тяжело дышавшему Пасангу — он вообще не пользовался кислородом, берег все баллоны для меня — и описал то, что видел внизу.
— Понятно, — сказал доктор. — Мы случайно наткнулись на расселину, в которую герр Зигль и его друзья сбросили тела наших шерпов из третьего лагеря.
Меня била дрожь, и я никак не мог ее унять. Пасанг достал из одной из своих набитых до отказа брезентовых сумок одеяло и накинул мне на плечи.
— Вы не хотите… взглянуть? — спросил я.
— Есть вероятность, что кто-то из них жив? — поинтересовался он. В темноте пятна света от головных ламп плясали на груди друг у друга.
Я вспомнил о синих лицах, застывших глазах, окоченевших телах и руках, которые видел внизу.
— Нет.
— Тогда не хочу, — сказал доктор Пасанг. — Полагаю, я отклонился от тропы на несколько ярдов. Вы не могли бы какое-то время идти первым, мистер Перри, чтобы обойти следующие расселины?
— Конечно, — ответил я, вернул на место кислородную маску и занял лидирующую позицию в нашей связке.
Вешек почти не осталось, но немцы Зигля оставили вполне различимые следы в том месте, где между расселинами вилась наша безопасная тропа. Я опустил голову, направив луч лампы на дорогу впереди меня, и сосредоточился на том, чтобы не сбиться с пути, на какое-то время забыв обо всем. Я знал, что если потеряю дорогу, то Жан-Клод вернется и поможет мне.
Второй лагерь на высоте 19 800 футов и первый лагерь на высоте 17 800 футов просто исчезли. Не знаю, что сделали немцы с остатками палаток и грузов, но мы с Пасангом при свете своих ламп не могли найти от них даже следа. А поскольку спускались мы осторожно — хотя истинной причиной было то, что я просто не мог идти быстрее, — то последнюю милю от первого лагеря до базового лагеря на высоте 16 500 футов мы преодолевали при слабом свечении, которое обычно наблюдается перед восходом солнца. Если бы там нас ждали немцы, чего опасался Дикон, то наши шахтерские лампы были в буквальном смысле предательскими, но мы с Пасангом просто не могли остановиться — несмотря на жуткую усталость, — пока не покинем эту проклятую долину.
Я снова и снова представлял Реджи и Дикона, одиноких, возможно больных или раненых, застрявших наверху, в шестом или пятом лагере — совсем в другом мире, не таком, как эта ледниковая долина, — ждущих помощи от нас с Пасангом.
Помощь не придет. Дышать было так трудно, что я едва держался на ногах и все чаще спотыкался, спускаясь по длинному склону морены между нависающими пирамидами
Мы осторожно вышли из-за гребней морен и ледяных пирамид к тому месту, где был базовый лагерь. Теперь от него ничего не осталось. Все тела убрали, палатки сняли и, скорее всего, сожгли. Словно экспедиции Дикона — Бромли никогда и не было.
Небо начинало светлеть — чернота ночи сменялась серым предрассветным сумраком. Описав широкий полукруг и обойдя то место, где раньше стояли палатки и стены
— Что теперь? — прошептал я, преодолевая боль. — Могу я наконец снять эти последние кислородные баллоны?
— Пока нет, мистер Перри, — шепотом ответил мне доктор Пасанг. — Вам еще очень трудно дышать из-за воспаления и отека в горле. Мне совсем не хочется делать трахеотомию — только в случае крайней необходимости.
— Да будет так. — Даже шепот получался у меня хриплым. — Куда теперь? До монастыря Ронгбук одиннадцать миль, и там мы можем попросить помощи, но я сомневаюсь, что у меня хватит сил идти дальше, в Чобук или Шекар-дзонг.
— В монастыре герр Зигль мог оставить своих друзей, — заметил Пасанг.
