– Демьян, бей!
Мы разворачиваемся и стреляем. Двое закувыркались. Вот так, не одни вы умеете стрелять!
Еще по выстрелу – и вновь двое слетают в снег. Степняки взвыли, и стрелы посыпались градом. Всхрапнув, покатилась кувырком лошадь под Николаем Варнавиным. Боярин вскочил и кинулся в лес. Уйти успеет, надеюсь…
В конце поля сворачиваем в пролесок и на повороте стреляем – еще минус два. Теперь ходу, так как степняки сократили расстояние на пятьдесят метров. Кони взрывают снег, уходя в кусты, и несколько стрел пролетают мимо, но в щит все равно противно стучит. Блин, только в коня бы не попали. Несемся через кусты и мелкую березовою поросль. Из-под копыт в разные стороны разлетаются зайцы. Даже становится смешно – у них тут что, сейшн косых и длинноухих? А степняки не стреляют – значит, уже в перелеске. Здесь не постреляешь.
С пролеска вырываемся опять на поле, совсем узкое, но длинное и прямое. Мы несемся по полю к плотной стене елового леса, у которой и останавливаемся, выстроившись в ряд лицом к врагу. Степняки, выскочив из пролеска, увидели нас и взревели:
– Уло! Кху-кху-кху!
Они не стреляли, считая, что нам никуда не деться, и, улюлюкая, летели, предвкушая скорую расправу.
Усмехнулся, глядя на спешку степняков. Мы стоим, а они скачут еще быстрей. Спешат напиться крови? Ну-ну, сейчас своей захлебнетесь.
Я вложил в свой свист всю силу, от которой, показалось, вокруг покачнулись елки, стряхнув снег со своих лап. Кони вздрогнули, а мой жеребец вдруг взвился на дыбы. Пришлось вцепиться в гриву, чтоб не вылететь из седла. А елки действительно качнулись, выплескивая из своих объятий русскую кованую рать, тут же устремившуюся вперед.
Успокоив жеребца, досадно посмотрел на атакующие сотни.
– Китеж! – летел впереди боевой клич.
Треск и крики, жалобное ржание…
Степняки, уцелевшие от удара первого ряда бояр, тут же гибнут, налетая на острые рогатины второго ряда. Тех, кто выжил при столкновении, в мгновение располосовали саблями. Единицы скачут прочь, пытаясь уйти, но вылетают из седел, пронзенные сразу несколькими стрелами. А я хотел взять одного степняка живым. Ага, взял языка, выбирай любого – вон лежат. Еду к стоящим Лисину и Садову. Оба удовлетворенно смотрят на убитых монгол.
– Тимофей Дмитриевич, мы же…
Оба поворачиваются:
– Что?
И смотрят на меня, а в их глазах полыхает пожар Рязани и Китежа. Вздыхаю, ну что тут скажешь? Сказать нечего, особенно Садову. Языка в бою добыть будет проблема, а по одному степняки не передвигаются, предпочитают большие компании.
– Все хоть целы?
Лисин озирается:
– Да вроде все. – И тут же добавляет: – Ну и свистнул ты, княже, что своего жеребца напугал.
– Угу, – буркаю в ответ, – откуда я знал, что он такой пугливый?
– Княже, а это что? – Садов показывает мне за спину.
Оборачиваюсь и тяну поводья, жеребец послушно крутится на месте. Ратники, что стоят рядом, тоже улыбаются. Пристально смотрю на уже хохочущего Лисина.
– Чего смешного, Макар Степанович?
Лисин, утирая выступившие слезы, опять показал мне за спину:
– Щит, Володимир Иванович. Ты на дикого образа стал похож.
Снимаю щит со спины. М-да, густо натыкано. Свой щит я оставил, так как он давал блики, поэтому взял обычный.
– Не дикий образ, – поправил я сотника, – а дикобраз.
Про дальнего родственника простого ежа я рассказал после того, как Демьяна «дикобразом» обозвал. Тот после тренировки весь вспотел и, сняв шлем и подшлемник, предстал со всклоченными волосами. Выглядел он тогда действительно как дикобраз.
А Горин уже рядом и показывает свой щит, тоже густо утыканный:
– Я как его на руку перебросил, испугался было.
– Поздно пугаться, – говорю я, пытаясь вытащить стрелу. – А я вот не перебросил, договаривались-то стрелами всех перебить. – И выразительно смотрю на сотников, а им хоть бы хны – довольны боем, и все тут. М-да, вот и планируй операции, все равно по-своему сделают. Вздыхаю и продолжаю пытаться вытащить стрелу. Она ломается. Плюнуть бы на этот щит да взять другой, но как же клич «Со щитами»? В бой-то с этим шел.
– Понатыкали, ироды! – ругаюсь сквозь зубы. – Вот как стрелять-то на скаку надо! Только нам с Гориным и досталось.
Демьян со стрелами поступил кардинально – он их просто обрубил.
– А чего удивляться, мы последние скакали, а еще Варнавин рядом был.
