на вспыхнувшие костры у обоих выходов из оврага. Урусуты вдруг перестали стрелять. Тысяцкий усмехнулся – видно, поняли, что бесполезно.
Вдруг что-то сильно ухнуло, сразу заложив уши, подняло и швырнуло вперед. Сага-Тенгуз в ужасе увидел, как огненные клубы растут со всех сторон. Он заорал от нестерпимой боли, но из горла вырвался только хрип. В гаснущем сознании промелькнула последняя мысль – коварные урусы его перехитрили.
Да, стильно они приодеты! Я смотрел на тяжелых монгольских конников из-под большой разлапистой еловой ветки. Сразу видно: элиту против нас послали. Все в одинаковом прикиде, и цвет у всех один – коричневый. Доспех у тяжелого всадника был необычен, даже шлем непривычной, вытянутой формы не имеет привычного навершия, он обтянут кожей и украшен бахромой по кругу. Кони тоже неплохо защищены, причем не только спереди. На головах, закрывая глаза, были надеты жуткие маски, наверное, для устрашения врагов. Тяжелые всадники обычно врубаются во вражеский строй, и ничем их не остановить. Только я знаю, как это сделать.
Издалека конница, плотно стоящая длинной колонной в овраге, была похожа на медленно ползущий бронепоезд. Колонна остановилась, не выходя на открытое пространство, ехавший впереди всадник что-то крикнул, и строй мгновенно закрылся щитами.
– Во дают! – изумленно прошептал Илья Лисин. А сидящий рядом Макар Степанович тихо сказал:
– На змия ползучего стали похожи.
Монголы в строю действительно сейчас напоминали огромного коричневого питона, который выполз из пещеры и озирается в поисках жертвы. Тем временем всадник спрыгнул с коня и присел, рассматривая следы.
– Он что-то заметил?
– Вряд ли. Следов-то там уйма, и все ведут дальше в овраг, а наши следы мы зачистили, и снег, что шел всю ночь, нам помог.
– Эвон, как внимательно в след смотрит.
– Энто, похоже, тысяцкий, – заметил Макар Степанович.
– А он деготь и земляное масло не учует?
– Не знаю. Хорошо бы нет.
Из-за поворота донесся топот, и показались скачущие всадники. Три часа назад по оврагу прошел монгольский дозор. Десять всадников покрутились, осматриваясь, и поскакали дальше. С вестями почему-то вернулись только трое.
– Макар Степанович, кого ты отправил в дозор на ту сторону оврага?
– Макарова Бориса Всеславовича.
– Добре.
Дозорные остановились у головы колонны тяжелой конницы и переговорили с тысяцким. Тот покрутил головой, как будто не веря тому, что сказали дозорные, и что-то крикнул. Бронированная колонна начала движение. Конница вышла на ровную гладь замерзшего лесного пруда. Рукотворная куча лесного мусора оказалась ровно посередине строя, который, разделившись, стал обтекать ее с двух сторон. Тысяцкий, глядя на кучу, остановился, потом посмотрел вперед.
– Он что-то учуял…
– Тише, Илья, не шуми, уже не важно, – успокоил я молодого Лисина. – Приготовились. Стрелять только охотничьими стрелами. Пусть кучней встанут.
Тяжелая монгольская конница уже на две трети вышла из оврага. Скоро голова колонны войдет во второй створ. Пора начинать.
– Бей!
Все разом выстрелили из луков и с пулеметной частотой начали опустошать заготовленные накануне вечером охотничьи стрелы. Громкая команда – и монголы довольно быстро выстроились в круг. Лисин-старший не стрелял, наблюдая за перестроением степняков.
– Эти стрелы им как укус комара. О, глянь, Владимир Иванович, в каре встали.
Я хмыкнул, глядя на эволюции поганых:
– Да нет, Макар Степанович, это не каре, это больше на яйцо похоже. Мы его сейчас изнутри… откроем.
Подал знак сидящему на сосне Демьяну и приказал лучникам:
– Приготовить боевые стрелы.
Горин с сосны выстрелил из арбалета зажигательной стрелой в большую кучу мусора и тут же по веревке соскользнул на землю. В центре монгольского строя вспыхнуло пламя и зачадило черным дымом.
– А поганые-то не испугались.
Киваю, понятно, что они уже сталкивались с подобным в Китае, даже пороховые ракеты видели в действии, но то, что имеется у нас, монголы еще не испытывали. Огонь охватил всю мусорную кучу, которую мы загодя полили дегтем и нефтью, а потом накидали сверху снега. Ага, вот побежали огненные дорожки, и от них загорелись так же политые дегтем и нефтью сваленные сухие ветки и всякая гниль на выходах из оврага. Но это не главное, главное то,
