сущности, простое. Так что вдыхайте полной грудью воздух свободы, мой друг!
Свободы, однако, Юрий не ощущал, ибо за эту свободу, судя по всему, предстояло как-то расплачиваться.
– Что я должен сделать в обмен на вашу любезность? – несколько сухо спросил он.
Домбровский взглянул на него с укоризной.
– Ах, Юрий Андреевич! – вздохнул он. – Да неужто вы решили, что я с вами какой-то торг затеваю? Вот уж от вас, ей-богу, не ожидал! Если я и сделал для вас какую-то малость, то исключительно в память о своем друге, вашем покойном батюшке, которому очень многим обязан.
– И что же, – спросил Васильцев, – я сейчас могу просто встать и уйти?
– Ну разумеется. Вы вольны делать все, что пожелаете… Однако, мне кажется, вам было бы небезынтересно выслушать кое-что еще…
– Слушаю вас, – по-прежнему сухо сказал Васильцев.
– Дело вот в чем. Все должности в нашем Суде, так же, как у Викентия, наследуемые, они передаются от отца к старшему сыну, поэтому судьей может стать только сын судьи, так было когда-то постановлено нашими отцами-основателями. А приговор может вынести только коллегия в составе трех судей и только при их единогласном решении. Но беда в том, что третий судья здешней, Российской коллегии несколько недель назад почил, и работа Суда полностью застопорилась. На сегодня единственный, кто может его заменить, это вы.
– Я?.. – только и смог выдавить Юрий. Все услышанное напоминало какую-то страшную сказку в духе братьев Гримм.
Однако предложение было явно сделано всерьез, ибо Домбровский поспешил вставить:
– Только, ради бога, с ходу не отказывайтесь! Прежде я вам кое-что покажу. Узнаёте? – С этими словами он извлек из внутреннего кармана и положил на стол…
Боже! Юрию одного взгляда было достаточно, чтобы узнать отцовские золотые часы! Да, вот и вензель отцовский на крышке! Они!
– Вижу, узнали, – подытожил Домбровский. – Держите, они по праву ваши.
Юрий едва смог проговорить:
– Откуда у вас?..
– Всплыли по ходу дела, которое сейчас находится в стадии расследования.
– Дело об убийстве отца?
– Нет-нет, то произошло в Гражданскую войну, а тогда убийства и мародерство были столь обыденными явлениями, что если всех судить за тогдашние дела, то под Суд попадут миллионы. Да и мы в ту пору бездействовали, ибо было ощущение, что настал совсем другой, Страшный суд из Апокалипсиса. А часы эти (Викентий изъял их совсем недавно) понадобились нам лишь для того, чтобы проследить жизненный путь преступника. Но судить его будем совсем за иные преступления, совершенные в более близкие времена, ибо тот, кто однажды стал на путь преступления, крайне редко останавливается.
– Их там было двое, – с большим трудом произнес Васильцев.
– Знаю, знаю. Но об одном из них вы можете уже не вспоминать – недавно он был осужден за все свои злодеяния.
– И что с ним?
– Несколько дней назад нашли висящим в Нескучном саду. Он висел там на дереве с табличкой на шее. «Люди, простите меня!» – было на ней выведено им собственноручно.
– А второй?
– Как я уже сказал, по нему пока ведется следствие. Он куда более осторожен и свои преступления прячет куда тщательнее. Тем не менее следствие продвигается, кое-что удалось установить… но все это нуждается в тщательнейшей проверке. Поймите, мы не имеем права ошибаться. Однако я не сомневаюсь, что со временем…
Васильцев с силой сжал часы в руке.
– Его казнят?.. – сделав над собой усилие, спросил он.
– Если так решит Суд… – Домбровский посмотрел на него испытующе. – А вы, Юрий Андреевич, лично вы смогли бы вынести ему смертный приговор?
– Я сам бы его… – Юрий стиснул зубы.
– Ну зачем же самому? На то существует Викентий, дело Суда – лишь вынести приговор. Но, ладно, предположим, вы бы его –
После некоторой борьбы с собой Васильцев выдавил:
– Смотря по тому… Нет… Не знаю…
– То-то и оно… – вздохнул Домбровский. – Вами пока что движет не столько чувство справедливости, сколько первобытная жажда мести, а это для нашего дела весьма скверно. Тайный Суд не вправе руководствоваться ни жаждой мести, ни какой-либо корыстной выгодой. Он беспристрастен – и лишь поэтому справедлив. Вас, видимо, интересует, когда настигнет кара этого негодяя. Я вам отвечу: не раньше, чем Суд обретет третьего заседателя, это во- первых, а во-вторых, когда этот заседатель будет готов, отрешившись от всего личного, вынести беспристрастное решение, вот когда! А вам для того, чтобы
