Если бы Ким не знал Сенну он бы подумал, что этот вопрос псикодера порадовал.
– Помните палки, Ким? Мы с вами сперва не знали, что это.
– Но мы догадались… – протянул Ким, начиная понимать.
– Вы догадались, – поправил его Сенна. – Программа просто записала бы: «палки». А псикодер, анализируя данные, сказал бы себе: «Ага, у этого парня сила ассоциируется с палкой, да он потенциальный агр! Распилить ему череп и выжечь лобные доли к чёртовой бабушке!» – Сенна поглядел на Кима, оценивая эффект, и, видимо, решил, что пока достаточно. – Я утрирую, вы же понимаете.
Ким сглотнул.
– Так что, как видите, вы оказались полезны. Возьмите с полки конфетку, – заключил Сенна, подливая себе ещё кофе. – Что ещё вы бы хотели узнать?
Ким колебался. Ему ужасно хотелось спросить что-нибудь ещё, и не про Ерика, а про свои психограммы, но он не знал как. Сейчас-то Сенна прикидывался добреньким, но в любую секунду он мог превратиться в ироничное холодное чудовище, которое знало про его ущербность и постоянно над ним издевалось. Ким глубоко вдохнул и помотал головой:
– Больше ничего. Спасибо.
Сенна посмотрел на него с какой-то странной смесью жалости и досады во взгляде:
– У вас, Ким, есть проблемы. И ваша самая большая проблема – вовсе не та, что вам кажется, – псикодер поставил свою чашку на стол. – Что ж, идите.
На негнущихся ногах Ким поднялся с кресла и покорно поплёлся к дверям, чувствуя, как накатывает безнадёжность. У него только что был шанс что-то исправить. А может, и нет; но это неважно, потому что он в любом случае его прочхал.
Потому что Сенна – садист.
Нет, потому что он, Ким, слабак и ничтожество.
Ким поднял руку, и двери открылись. Но он не двинулся с места.
– В чём моя самая большая проблема? – неожиданно произнёс он с напряжением, всё ещё держа ладонь на сканере.
– Вы самый неуверенный в себе человек в Коллекторе, – отчеканил Сенна не оборачиваясь.
– А если вы ошибаетесь? – спросил Ким с оттенком вызова.
– Это вы ошибаетесь, – холодно парировал псикодер. – Но если кому-то нравится лелеять иллюзии на собственный счёт, получая жалкое удовольствие от роли жертвы и занимаясь сладостным самоуничижением, то ни один псикодер не станет рушить эту уютную норку, – к концу этой убийственной тирады Сенна повернулся к нему лицом, и Ким прочитал на нём такое презрение, что у него запылали щёки. – Ваша третья психограмма назначена на утро субботы, – закончил Сенна уже другим, бесцветно-официальным тоном. – Не держите дверь.
Взбешённый Ким вылетел из кабинета, пожалев, что ему нечего швырнуть на пол или запустить Сенне в голову. Зараза. Какая же он зараза! «Назначена на утро субботы!» Да Ким на что угодно готов поспорить – он это только что придумал!
Ладно, зато ждать недолго. Он выдаст третью «белую комнату» и…
Мысль пришла внезапно, и натолкнул на неё, как ни странно, дикарь. Сперва она ошеломляла, но с каждой секундой всё больше казалась единственно верной. Не будет он в Городе универсалом, ни за что. Лучше отправиться к старообрядцам – не так ведь у них страшно, раз Ерик там как-то пятнадцать лет прожил? Да ещё такое повидал, что ему, Киму, в универсалах никогда не увидеть. Небо. Закат. Пусть потом его сожрёт горная рысь, но сперва он увидит это своими глазами, хоть раз.
Решено: если он завалит последнюю психограмму – сбежит на Открытую землю, туда, откуда взялся. Но сначала скажет Сенне всё, что он о нём думает.
…Да к чёрту психограмму! Он скажет это Сенне прямо сейчас!
Ким развернулся на полном ходу, пискнув подошвами по пластику, и устремился обратно. Открыл дверь… Сенна стоял прямо перед ним. Его длинные пальцы переворачивали пластфон, словно чётки.
– Я заключил маленькое пари сам с собой на ваш счёт, – заметил Сенна после непродолжительного молчания с обеих сторон. – И, не поверите, выиграл.
Псикодер подошёл к шкафу и достал оттуда свой чемоданчик для инъекций. Какое-то время изучал его содержимое, потом выбрал картридж и вставил в инжектор.
– В вас, в первую очередь, ищут яркие особенности, – Сенна повернулся к Киму, ещё не уверенному, хочет ли он разорвать псикодера на части сразу или сперва долго ругаться. – Но на протяжении тысячелетий эволюции живые организмы сохраняли не только выраженные отличительные признаки. Не всё особенное бросается в глаза, но, знаете ли, Ким… Даже бабочка на подошве способна изменить ход истории.
– Я не бабочка, – процедил Ким сквозь стиснутые зубы. – И у меня нет никаких отличительных признаков. Вообще!
– Есть, – задумчиво сказал Сенна. – Каждому что-то нравится, а что-то нет. Каждый что-то выбирает, а что-то отвергает. Есть, конечно, и отклонения
