намертво сцепленных ладонях. Она вошла вместе с ассистенткой, скинула халат и обнаженная прошла в душ, крикнув ему на ходу:
– Пять минут!
Давид вскинул голову, и услышал захлопнувшуюся дверь ванной комнаты.
– А…да…
Ассистентка отнесла Тине махровое полотенце и удалилась.
– Соберись, ты на себя не похож, – строго сказала появившаяся спустя несколько минут Тина.
Давид вздрогнул.
– Да, конечно. Прости. Там на второй странице. Прочитай. Нам надо срочно ехать.
Нам надо…
Тина села, развернула газету и увидела заголовок. Взрыв… Боже мой! Девчонки!
Павлов! Газетный листок выпал из рук, она подобрала его с рыжего ламината гримерной, прочитала снова. Так они и сидели. Некоторое время молча, не зная, что сказать друг другу. Первой очнулась Тина.
– Брось раскачиваться, как вдова на поминках! Их кто-то убил, и мы с тобой обязаны узнать кто! Одна лишь эта мысль выводит меня из ступора. Мы найдем этого человека или эту организацию или… Мы найдем, не можем не найти, кому могут помешать две девчонки? А может это из-за Павлова? Все равно, и за Павлова отомстим!
– Тина, опомнись! Первым делом надо подумать о похоронах! О живой Виолетте!
– Да, да, ты прав, Ветку надо допросить, может быть, она сможет пролить свет на это дело.
– Месть блюдо холодное. Сейчас мы не в силах правильно соображать. Сначала отдадим долги мертвым. Я позвоню в прокуратуру, попробую связаться с теми, кто в Москве вел дело, в которое замешана Лада, я не хочу, что бы в газетах трепали ее доброе имя. Дело надо закрыть.
– Давид, я так благодарна тебе, ты поступаешь, как мужчина. Ладушка смотрит на нас с небес…
– Не надо, Тина, иначе я не справлюсь с собой. Звони ее родителям, скажи, что мы готовы на любую помощь. Финансовую часть я возьму на себя.
Давид произнес слова Бернса, и интонацией и выражением лица сейчас он напоминал своего дядю, как будто был не его племянником, а сыном. Тина вздрогнула. На какое-то мгновение она подумала, так ли она права, что безоговорочно доверяет Давиду? Кровь не водица. Одернула себя, сумасшедшая, это Давид, мальчик, испытывающий такое же горе, а родство… бог с ним, с родством! Но напомнить о вездесущем и всесильном Бернсе решилась:
– Как мы объясним свою заинтересованность Роману Израилевичу? – осторожно спросила она.
– Погибла твоя подруга, – с трудом произнес Давид, но Тина видела, какие перемены в нем происходят, он становится жестче, решительней, безжалостней. – Мое участие – твоя просьба. Если будет чинить препятствия, попробуем другие меры.
Одевайся. Мы уходим.
Тина послушно ушла за ширму.
В это время в столице узнали новость о случившемся на трассе Москва-Ангельск.
Ожидали приезда Павлова и вот тебе раз! Следствие заходит в тупик. Кто может ответить на вопросы? Придется привлекать косвенных свидетелей, хоть и так ясно, что на их показаниях версии не выстроишь, а что делать? Амбросимов и Наумов после новостей из Ангельска и Ельской городской больницы сделали несколько запросов и, наконец, получили разрешение вызвать на допрос гражданина итальянской республики Маурицио Камилиери.
– Слышь, Леха, не все так плохо, – пропел Амбросимов, – только что разговаривал с Ангельском! Кренникова наняла адвоката, к тому же успела ввести его в курс дела. Само собой ни видео, ни аудио записей он не делал, но все равно, лучше, чем ничего!
– Сам знаешь, что это за публика – адвокаты.
– Выбирать не приходиться. Давид Коткин прибудет к нам после похорон Кренниковой.
– Что Коткин, что Шлиссельбаум, что Роземблюм, что Резник. Иного не ждали. Когда похороны?
– В четверг, четвертого сентября, – наморщив лоб, ответил Амбросимов.
– Подождем.
– А пока, мой друг, вернемся к нашим… итальянцам. Маурицио Камилиери.
– Что за имя? – хмыкнул Наумов. – Как будто карамельку во рту гоняешь! Ка-ми-ли-ери.
Маурицио. Ну и имечко у мужика, прямо Маруся Карамелькина какая-то.
– Ладно, ладно не будем усложнять российско-итальянские отношения.
– Слышь, а не итальяшки ли Павлова бомбанули? – выдвинул предположение Наумов. – А ведь было за что, много знал майор, десять лет работал на Браско. Мафия!
– Версия имеет право на жизнь, – подтвердил Амбросимов. – Но стоит учесть, что в машине Павлова находились женщины, бывшие в недавнем прошлом любовницами итальянцев, к тому же, одна из них, ныне покойная, замешана в убийстве их соотечественника. Помнишь Санта-Барбару?
– Так и знал, что без баб не обойдемся.
– В Ельской больнице та, что была любовницей Камилиери, так что есть возможность поторговаться.
– Если она его еще интересует, – хмыкнул Алексей. – Девок в Москве много.
– Согласен. Но к Браско он приходил искать свою, а не снимать другую.
– Идеализируешь.
– Ладно, завтра кое-что проясниться, – Николай протянул для прощания руку.
– Тогда, до завтра, – пожал руку Наумов.
Глава семнадцатая
Последнее время неприятности преследовали Маурицио Камилиери. Его наиприятнейшее пребывание в Москве было прервано исчезновением Виолетты (пробовал итальянец завести новую интрижку, но в сравнении с ней любая девушка проигрывала), смертью Браско, а теперь еще и известием о его скором возвращении в Милан. Конечно не завтра, а через три месяца. И вот вчера получил вызов в полицию. Неприятно, да и сослуживцы косятся, что натворил добропорядочный с виду Камилиери? Все это связано с убийством Ризио. Знал, конечно, знал Маурицио, что Джованни балует с наркотиками, но как можно было ожидать от Браско, что труп Джованни найдется в его холодильнике? Теперь объясняйся с русскими!
Так думал Маурицио Камилиери сидя за рулем своего автомобиля по дороге на улицу Малую Лубянку. Припарковаться рядом со зданием не получилось – стоянки только для служебного транспорта. Пришлось сделать круг по Лубянской площади, вокруг клумбы разбитой на месте памятника Дзержинскому. Наконец-то припарковавшись, Маурицио вошел в парадное одного из зданий Федеральной службы безопасности. На входе предъявил повестку, сердитому неизвестно на кого, молодому человеку в погонах. Офицер посмотрел на бланк и вписанный от руки текст, потребовал удостоверение личности. Маурицио протянул ему свой паспорт. Повертев его немного в руках, офицер вернул документ, козырнул и указал Маурицио на лифт.
– Четвертый этаж.
Маурицио вошел в лифт. Он бывал по делам в различных московских учреждениях, и всегда удивлялся, зачем в советской России делали такие похожие на гробы, лифты.
Искомый кабинет нашелся быстро, возле него находилась площадка для курения, где было многолюдно, и дым, на манер утреннего тумана, окутывал головы курящих, оставляя видными только разных фасонов брюки.
– Входите, – откликнулись на деликатный стук в дверь.
Высокий мужчина встал из-за стола навстречу входящему.
– А, господин Камилиери! Добро пожаловать! Меня зовут Николай Амбросимов.
Маурицио, на секунду засомневался, будет ли удобно рукопожатие, но рука по привычке протянулась на
