секуляризм, антиклерикализм, атеистический материализм. Католики для них просто верующие, а католичество – одна из трех мировых религий; их всего-то надо уговорить сделать следующий шаг и принять ислам: вот исконное, истинно мусульманское видение христианства.
– А евреи? – вырвалось у меня. Я совершенно не собирался задавать этот вопрос. Образ Мириам в футболке рядом со мной в постели в то последнее утро и ее аккуратная круглая попа на мгновение возникли в моем воображении; я налил себе большой стакан кагора.
– Ну… – Он снова улыбнулся. – Евреям, конечно, придется труднее. Теоретически к ним применим тот же принцип, иудаизм – авраамическая религия, Авраам и Моисей признаны пророками ислама; но на практике в мусульманских странах отношения с евреями, как правило, складываются не так просто, как с христианами, и потом, сами понимаете, все испортил палестинский вопрос. В состав Мусульманского братства входят некоторые миноритарные движения, выступающие за применение к евреям репрессивных мер; но я думаю, у них нет ни малейшего шанса на успех. Бен Аббесу всегда было важно поддерживать добрые отношения с главным раввином Франции, но, похоже, время от времени он все-таки будет отпускать вожжи, предоставляя некоторую свободу действий своим экстремистам; потому что если он и рассчитывает добиться массового обращения в ислам христиан – а ничто не доказывает нам, что это нереально, – то насчет евреев он особо не обольщается. В глубине души он, видимо, надеется, что они сами решат эмигрировать из Франции в Израиль. В одном могу вас заверить: он отнюдь не намерен поступаться своими личными амбициями – а они запредельны – ради красивых глаз палестинцев. Как ни странно, мало кто читал его ранние опусы – это и понятно, он публиковался в какой-то неведомой геополитической прессе. Однако главным его ориентиром, и это бросается в глаза, остается Римская империя, а строительство единой Европы для него всего лишь средство реализации этой грандиозной задачи. Основным направлением его внешней политики станет стремление переместить центр тяжести Европы на юг; уже сегодня существуют такие организации, как Средиземноморский союз, ставящие перед собой ту же цель. Первыми странами, способными интегрироваться в европейские структуры, несомненно, станут Турция и Марокко, затем подтянутся Тунис и Алжир. В более долгосрочной перспективе – Египет, это самый лакомый кусок, и он будет решающим. В то же время не исключено, что европейские институции, построенные сегодня на чем угодно, только не на демократии, в будущем проявят больше уважения к воле избирателей; естественным завершением этого процесса станет избрание всеобщим голосованием президента единой Европы. В таком контексте интеграция в Европу густонаселенных стран с высокой демографической динамикой, таких как Турция и Египет, может сыграть определяющую роль. И я уверен, что Бен Аббес видит себя первым избранным президентом Европы, Европы расширенной, включающей в себя страны Средиземноморского региона, – вот они, его истинные устремления. Не надо забывать, что ему всего сорок три года, хотя для спокойствия своего электората он старается выглядеть старше, культивируя свою полноту и отказываясь красить волосы. В определенном смысле старушка Бат Иеор не так уж сильно ошибалась, когда стращала всех заговором Еврабии, но она не права, воображая, что евро-средиземноморское сообщество окажется в подчиненном положении перед странами Персидского залива: напротив, это будет одна из мощнейших экономических держав мира, так что они смогут вести разговор на равных. Сейчас разыгрывается любопытная комбинация с Саудовской Аравией и прочими нефтяными монархиями: Бен Аббес готов грести лопатой их нефтедоллары, но у него нет ни малейшего намерения жертвовать своим суверенитетом. В некотором роде, он идет по стопам де Голля, подхватив его идею о большой политической игре Франции в арабском мире, и уверяю вас, у него не будет недостатка в союзниках, в том числе среди монархий Персидского залива, затаивших немало обид за то, что, вынужденно подстраиваясь под американские позиции, они попали в ложное положение в глазах арабского мира; теперь они склоняются к мысли, что такой союзник, как Европа, не столь органично связанная с Израилем, может оказаться гораздо более приемлемым вариантом.
Он умолк, проговорив без остановки не меньше получаса. Я подумал, что, может быть, теперь он напишет книгу, попробует, выйдя в отставку, изложить свои мысли на бумаге. Мне показалось, что рассказывает он интересно, ну для тех, кому вообще интересна история. Мари-Франсуаза принесла десерт – хрустящий яблочный пирог с грецкими орехами. Давно я так хорошо не ел, что правда то правда. После ужина следовало бы пройти в гостиную и отведать арманьяка; так мы и поступили. Разомлев от алкогольных паров, я внимательно разглядывал бывшего разведчика, его блестящий череп и домашний пиджак из шотландской ткани, – любопытно, что же лично он обо всем этом думает? А что может думать человек, посвятивший всю свою жизнь изучению
– Я пошел работать во французские спецслужбы, – заговорил он уже более спокойным тоном, – только потому, что в детстве буквально зачитывался шпионскими романами; ну и еще, мне кажется, я унаследовал отцовский патриотизм, которым всегда восхищался. Отец родился в 1922 году, представляете! Ровно сто лет назад!.. В самом начале войны, в конце июня 1940-го, он вступил в Сопротивление. Уже в то время сама идея французского патриотизма обесценилась – патриотизм, можно сказать, возник в Вальми в 1792-м и начал тихо угасать в окопах Вердена в 1917-м. Чуть больше века – не бог весть что, если разобраться. Кто сегодня в это верит? Национальный фронт делает вид, что верит, это да, но в их вере есть что-то слишком расплывчатое, безнадежное; другие же партии откровенно выступают за растворение Франции в европейских структурах. Бен Аббес тоже привержен европейским ценностям, даже больше, чем кто-либо другой, но у него-то есть ясная идея Европы, подлинный проект цивилизационного развития. Высшим образцом для подражания он выбрал императора Августа, а это не слабый образец. До нас дошли речи Августа в Сенате, и, вы знаете, я убежден, что Бен Аббес внимательно их проштудировал. – Он помолчал и добавил задумчиво: – Может, это и будет великая цивилизация, как знать… Вы бывали в Рокамадуре? – спросил он вдруг, когда я уже начал было клевать носом.
Я ответил, что нет, не бывал, ну разве что видел по телевизору.
