— Я иду дальше, — сказал Челленджер и стал взбираться по травянистому склону.
Безрассудная смелость профессора увлекла и меня; я последовал за ним. Помню, как мы достигли вершины этого огромного холма выброшенной земли и я увидел на востоке луну. Я замедлил шаги, но Челленджер доблестно забрался на бруствер и выпрямился.
— Мертвы! — загромыхал он, едва не оглушив меня. — Все они мертвы либо умирают!
Я тотчас оказался рядом с ним.
В гигантской воронке под нами в беспорядке валялись
перевернутые механизмы, бруски металла, виднелись какие-то непонятные строения. В дальнем конце ямы лежала плоская летательная машина, еще недавно наводившая ужас на людей. Она напоминала громадную тарелку, заброшенную сюда рукой титана. В центре ямы распростерлось около дюжины кожистых тел; один или два захватчика шевелились и издавали тихие стоны. Я взглянул наверх, на огромный боевой треножник; из-под колпака недвижного механизма свисало бурое, дряблое тело хищника, голодные птицы клевали и рвали его.
— Захватчикам пришел конец, — сказал Челленджер. — Их авантюра завершилась. Доктор, мы должны сообщить человечеству эту новость.
Со всей быстротой, на которую были способны, мы сбежали с холма и помчались по улицам. На Сэнт-Мартинс Ле-Гран мы нашли телеграфную контору. Челленджер осмотрел аппараты.
— Энергия продолжает поступать, — сказал профессор и начал возиться с телеграфным ключом. Я наблюдал за ним.
Наконец — ибо его изобретательный мозг, похоже, способен был разобраться в любом устройстве — он принялся выстукивать сообщение. Он замер в напряженном ожидании. Послышалось ответное постукивание.
— Мы связались с Парижем, — сообщил Челленджер и снова взялся за ключ. В конце концов он выпрямился и горделиво выпятил грудь.
— Доктор Уотсон, вы удостоились чести быть свидетелем исторической минуты, — заявил профессор. — Об этом вы сможете рассказывать своим детям, если они у вас когда-нибудь появятся. Как не раз бывало в прошлом, именно Джордж Эдуард Челленджер сообщил сейчас человечеству научные сведения неоценимой важности. И это, сэр, только справедливо. Кому, как не мне, подобает объявить миру о конце войны?
— Похоже, вы ставите себя выше Холмса, — упрекнул я его.
— Дорогой Уотсон, поймите меня правильно, — сказал он, ничуть не смущаясь. — Я и сам восхищаюсь талантами Холмса. Но высший уровень человеческого разума — чистая наука, которая превосходит даже прикладной анализ человеческого поведения.
— Никак не могу с вами спорить.
— Естественно, мой дорогой доктор, — сказал он. — Итак, мой долг выполнен. Мы должны сообщить Холмсу радостное известие.
И мы, счастливые, направились назад на Бейкер-стрит.
Едва ли следует вновь излагать знакомую всем историю возрождения Англии, быстро оправившейся от космического вторжения. В пресловутой «Войне миров» Уэллса содержится сравнительно недурной, пусть и краткий, отчет о том, как народы Европы и Америки пришли на помощь королевству, направив корабли с продовольствием, столь необходимым для несчастных жителей Лондона и графств. Торговля и промышленность вскоре восстановились, достигнув прежнего процветания; поврежденные дома, магазины и лавки были отремонтированы либо отстроены заново. Все это время Холмс, Челленджер и я, как могли, помогали возвращавшимся в Лондон беженцам.
Тело хищника, сохраненное нами, было принесено в дар Музею естественной истории, где оно теперь доступно для обозрения. Челленджер счел — и я склонен был с ним согласиться — что куратор музея Джеймс Иллингворт слишком уж прохладно отнесся к подарку. Холмса, однако, этот знак неуважения оставил совершенно равнодушным, так как среди профессий, представители которых практически немедленно возобновили свою деятельность в Лондоне, далеко не последнее место принадлежало организованной преступности. В конце июня Холмс разоблачил одно изощренное мошенничество — подробности этого дела описываются в моем рассказе «Три Гарридеба». Помогая
Холмсу посадить за решетку Джеймса Уинтера, также известного как Убийца Эванс, я получил легкое ранение в ногу. Какая ирония судьбы — подумать только, ведь меня ранил собрат, человек, тогда как вторжение космических хищников я пережил без единой царапины!
Не успел Уинтер оказаться в руках правосудия, как к Холмсу обратился за помощью Скотланд-Ярд и мой друг с головой ушел в расследование дерзкого похищения королевских драгоценностей из Тауэра.
В те дни и месяцы я редко виделся с Холмсом. Лишения и ужасы, выпавшие на долю жителей Лондона, привели к вспышке заболеваний. Врачей постоянно недоставало, и я вернулся к практике, которую было забросил; немало дней и ночей я провел в комнатах страждущих и в больничных палатах. Мне пришлось покинуть старую квартиру на Бейкер-стрит и переехать на Куин-Анн-стрит, где я обустроил амбулаторию и смотровую. Невозможно перечислить всех, кого я лечил, но одно спасенное человеческое существо стало для меня высшей наградой за все мои труды.
Лет двенадцать назад, когда мы с Холмсом расследовали одно странное дело, ее звали Вайолет Хантер. Как и моя незабвенная первая жена, мисс
