и о его делах Виктория узнавала от Рэя – капитану мальчишки-рабы докладывали обо всем, что творилось в Крови. На сегодняшний день Рэй был самым осведомленным человеком в замке. Он знал, кто с кем спит, у кого где схронка, кто украл кусок курицы и кто сколько медяков проиграл в шарики. Ну и о чем болтают жители Крови, он тоже теперь знал очень хорошо.
Разрешение конт дал, повелев ставить храмы во всех весках. А заодно приказал больше девок к нему не возить, сказал, что брать будет не девственностью, а податями. Старосты, которые хорошо слышали разговор владетеля со своей кормилицей, только покивали головами. Это, может, и правильно, девки выть перед свадьбами не будут, да где бедным семьям брать денежку на подати? Бабам оно что, перетерпит, да и все, а тут…
– А с этими чего делать? – поинтересовался один из старост. Его морщинистое лицо полностью пряталось в густой бороде, только глаза блестели из-под кустистых седых бровей. Лохматая голова у мужика тоже была вся седая, а в пшеничной бороде Виктория не заметила ни одного серебристого волоска. Загадка. – Бедные семьи у девок, платить им нечем. Едва на оброк собрали.
Все трое мужиков выжидательно уставились на конта. Виктория кровожадно усмехнулась.
– А с этих возьму, как положено! Зовите девок!
– Что, всех разом? – тонким голосом проблеял молчавший до сих пор староста Корчей.
– Ты сомневаешься в моих силах? – зловеще протянул конт. – Или желаешь присоединиться?
Старосты не желали. Ни один. А Виктория мечтала лишь об одном – чтобы тело не отреагировало. Потому что уже знала, что это такое, и оказалась совершенно не готова к болям и дискомфорту. Правда, это бывало редко, но заставило ее задуматься. От природы никуда не деться, и с этим что-то надо делать, пока редкие эротические сны не стали навязчивыми кошмарами. Как же все сложно с этим мужским телом! И как больно…
Девки оказались как на подбор. Молоденькие, фигуристые, голубоглазые, грудастые и попастые. Это что же, предпочтения реципиента? Трое испуганно жались друг к другу. Их Виктории удалось запугать одной лишь фразой: «Некогда мне с вами по очереди возиться. Задрали юбки, стали раком и…» – а дальше все пошло, как она и рассчитывала – стыд, испуг, слезы, страх и мольбы. Еще несколько пошлых фраз, окриков, и распущенная завязка штанов полностью довершила акт запугивания. А вот четвертая… Четвертая девушка смотрела на конта совершенно пустым безразличным взглядом. И Виктории это не понравилось. Очень не понравилось.
– Хватит голосить, как по покойнику, – прикрикнул конт на рыдающих девиц. – Пошли вон! И чтоб я вас через рыску здесь не видел! А ты чего стоишь? – гаркнул он на оставшуюся в кабинете девушку.
– Я не уйду, пока не получу то, за чем сюда пришла, – спокойно ответила весчанка. – Лучше уж вы, чем он!
Э, так не пойдет! Что значит – не уйдет? Владетель Алан на своих землях или нет?
– Вы не можете мне отказать. Если невеста сама просит своего господина провести с нею первую ночь после обряда, он не смеет отказать деве в этой малости. Так сказал Вадий. Мне ксен рассказывал! Вы ведь не станете спорить с богом? А я прошу!
Как-то слишком правильно девица изъяснялась. Совершенно не по-крестьянски. И откуда у нее такие глубокие познания о праве первой ночи?
– Слишком ты умная, как я посмотрю. И отчего тебе так хочется сделать это именно со мной? – Конт выглянул за дверь и крикнул в коридор: – Вина! Много!
– А с кем еще? – усмехнулась девушка. – Мужа я ненавижу всем сердцем! Но я сирота, приданого нет, вот бабка и отдала замуж за вдовца. Откупилась бы от него, да нечем! А от вас, может, сразу понесу.
Ничего себе заявочки! Если не отвертится, ей придется… О небо! Ни за что! Да никакое вино не заставит Викторию дотронуться до этой девицы! Да, она симпатичная, но пахнет от нее… да от нее воняет! И подмышки небось небритые! И неизвестно, когда она мылась последний раз! Да ведь просто-напросто не встанет! Не заставлять же эту делать… Виктория почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, и, как назло, воображение подсунуло очень непристойную картинку.
– Где вино? Чтоб вас Вадий забрал! – заорал конт, бросаясь к окну, одним рывком распахивая ставни и перевешиваясь через подоконник.
В комнату влетел Тур с кувшином вина. Увидев висящего головой наружу конта, он бросил на испуганную девушку выразительный взгляд и полез в комод, где хранились полотенца. Виктория со стоном рухнула на сундук. Тур вытер конту губы и сунул в руки кружку с вином.
– Спасибо, малыш.
– Уам пъуохо? – тщательно промычал мальчик.
Виктория чуть не расплакалась, впервые услышав, как Тур пытается разговаривать. Блин! Вот оно, настоящее горе, а она запаниковала от такой мелочи, как секс с какой-то весчанкой! В конце концов, чего она боится? Сплетен? Да плевать ей на сплетни! Плевать на мнение окружающих, плевать на то, что о конте подумают как об импотенте! Какое ей до всего этого дело? Отчего даже здесь, в этом мире, где она сама себе хозяйка, она оглядывается на чужое мнение? Отчего она боится жить в соответствии со своими желаниями и привычками? Что ей мешает быть свободной? Привитые с детства ложные правила морали, комплексы, страх быть белой вороной? Живя в «той» стране, они все учились подавлять в себе свободу, не иметь собственного мнения, не совпадающего с курсом партии, не рассуждать, подчиняться приказам. Но ей казалось, что она с этим покончила, что она свободна от чужих суждений. Оказалось, нет. Оказалось, что мнение окружающих много значит для нее, и подсознательно она стремится быть такой, какой видят ее другие. Она спросила себя, а не страшно ли потеряться в этом чужом облике? Не страшно запереться в клетке и мечтать о свободе, видеть ее, чувствовать – и отказаться?
