– Подальше от солнца, – сказал он. – Ты перегрелся.
Черный плащ за его плечами развевался, словно вороньи крылья.
– Валерка, мы в игре! – закричал Ежик.
– Идем-идем, – Валерка протолкнул Ежика сквозь раскрывшиеся стеклянные двери, и мальчишка оказался в темном помещении с пустыми шкафами. В наполненной пылью пустой комнате.
– Валерка! – Ежик бросился на улицу.
Его друг стал гораздо выше. Длинный нос высовывался из-под широкополой шляпы и смешно шевелился, только смеяться не хотелось.
– Я возьму это себе, – сказал Валерка, показывая черную коробку, теперь лежащую у него на ладони.
Он открыл ее, и его лицо вытянулось от удивления.
– Она пуста! Куда ты дел программу?! Отвечай!
Ежик непонимающе замотал головой, пятясь.
– Ты присоединил программу к себе, мальчишка! Что ты наделал?! – закричал Валерка и пропал, рассыпался пылью. Улица стремительно сжималась. Ежик обернулся, захотел спрятаться в магазине, но вместо дома клубилась серая пыльная пустота.
– Валерка! Кто-нибудь! – прокатился крик Ежика по улице и затих, поглощенный пустотой.
Потому что улицы уже не существовало.
Не существовало и Ежика.
Весь мир исчез, сжался в точку-пустоту. И посреди нее был мальчишка, который не ощущал своего тела.
– Ты побудешь в самом защищенном месте, как я и обещал, – послышался голос в темноте, и где-то вдали закричал ворон.
Пятая авентюра
Холодная заверть
Прошли несколько минут полета, когда крик рвался наружу, а руки цеплялись за паутину так, что казалось, потом нельзя будет разжать побелевшие пальцы. В прорехах мелькали серое небо и черные лоскуты полей. Горизонт закрывала стена Железного леса, за которой поднимались башни с зубчатыми крышами и провалами бойниц – ветер нес паучье гнездо к старому маркграфскому замку.
Внезапно воздушный корабль рвануло в сторону, завертело, стропы запутались, один парус выпрямился и забился на ветру, словно тряпка. Корабль бросило к земле. Мы неслись к деревьям, ощетинившимся копьями веток.
– Паруса! – закричал Олег. – Руби паруса!
Я ударил мечом по стропам, но с одного раза перерубить толстый жгут не удалось – клинок лишь перерезал часть веревок и завяз в тугой паутине.
– Чего ты возишься? – Олег кинулся на помощь, и в этот момент две стропы лопнули.
Веревки хлестнули Олега по лицу, парус вырвался на свободу огромным воздушным змеем. Наш корабль стукнуло о землю, раз, другой и поволокло, разрывая его стены, ломая скрепленные паутиной ветки. Олег вывалился наружу первым, с коротким криком исчез в образовавшейся прорехе. Илву швырнуло на меня, и мы выпали из гнезда вместе. Я рухнул, не в силах избавиться от мысли о сломанном позвоночнике. От удара весь воздух из легких вышел с сиплым свистом.
«Минус пять единиц жизни».
Сверху упала Илва.
– Извини, – сказала она.
– Ничего, – прохрипел я, пытаясь заставить себя дышать.
Спина и легкие – сплошной комок боли. Илва смотрела мне в лицо. Глаза у нее были голубые, как небо в солнечный день над шумным городом. Интересно, какого они цвета, когда Илва превращается в волчицу? Глупо, наверное, думать о подобном в такой момент.
– Отпусти, – прошептала Илва.
– Уже, – сказал я, убирая руки с ее талии.
Раздался треск – это паучье гнездо налетело на деревья. Оставшийся парус разорвался, опутав ветки серыми тенетами. Илва поднялась, глядя на приближающегося Олега. Выпачканный в грязи, он шел, хромая на правую ногу. По щеке струилась кровь, и мой друг вытирал ее лоскутом паутины.
– Живые, – сказал Олег и устало опустился на землю возле меня. – Саламандра сбежала.
Он продемонстрировал разорванный мешок.
– Черт с ней, – пробормотал я.
В воздухе кружилась мелкая ледяная крупа, падала на застывшую землю, оседала на нашей одежде и волосах. Ветер, гнавший по небу свинцовые тучи, поднимал над заброшенным полем белые вихри. Стоящий невдалеке покинутый крестьянский дом скрипел незапертой дверью. Наклонившееся пугало – того и гляди упадет – смотрело вырезанными в сухой тыкве глазами на замок маркграфа. На тыкве сидел ворон. Вокруг царили ветряная заверть, холод и запустение.
