Отслушав в храмах вечернюю молитву и панихиду, бретонцы разбредаются по домам, рассаживаются у очага и ждут, когда мертвецы придут разделить с ними трапезу. Знакомая нам кормежка «дедов» сопровождается унылым молчанием живых — без каких-либо зазываний и проводов — и вздохом облегчения, когда окна начинают светлеть. Бретонцы помнят, на что способны ночные посетители.
Мертвые нередко принимают участие в так называемых «пардонах» («прощениях») — крестных ходах, включающих мессу и исповедь под открытым небом. Старейший из них проводится в июле — это Тромени[4], чьим центром является село Локронан (Финистер). Бретонская поговорка гласит: «Мертвым или живым, но один раз в крестном ходе должен принять участие каждый бретонец». Обитатели церковных погостов незримо снуют в толпе мужчин и женщин, наряженных в траурные одежды и старые плащи. Еще и поэтому лица кающихся печальны и хмуры, как у Херлетингов.
Беспокойными мертвецами бретонцев не удивишь, мы же достаточно поговорили о них в двух книгах о привидениях. Нас будет интересовать другая, специфически бретонская фигура, связанная с загробным миром, — Анку. Легенды об этом существе были собраны и систематизированы во второй половине XIX в. Ф.М. Люзелем и А. Ле Бразом, а его родословная исследовала А.Р. Мурадовой, современным российским специалистом по фольклору Бретани.
Анку (Ankou в Бретани, Anghau в Уэльсе, Ancow в Корнуолле) в двух словах не охарактеризуешь. Никто не знает толком, кто он такой — олицетворение смерти, ее вестник и орудие, сам мертвец или демон, убивающий людей. Достоверно известно одно: визит Анку вызывает ужас и завершается смертью. Его имя может означать «неизбежность», «тревогу», наконец, просто «мертвый». В письменных источниках Анку впервые упоминается в XVI в., тогда же появляются его первые скульптурные портреты в храмах Бретани. Литературный Анку, персонаж назидательных пьесок, безобиден — он «приходит с радостью» и всего-навсего персонифицирует смерть. В устных источниках он наделен гротескными чертами и тем близок своим каменным изображениям. Очевидно, такое представление об Анку значительно древнее.
На театральной сцене актер, игравший Анку, был обряжен в белую простыню в соответствии с наивными представлениями о мертвецах, распространившимися повсеместно в XVII–XVIII вв. В народных преданиях внешний облик Анку распадается на две составляющие. Первая рисует Анку как очень высокого и худого мужчину с длинными седыми волосами, с лицом в тени широкополой войлочной шляпы. В остальных случаях Анку выглядит как скелет в саване, с головой, которая постоянно вращается вокруг позвоночного столба, болтающейся нижней челюстью и свисающими с костей кусками гнилой плоти[5]. В руках и тот, и другой Анку держит косу, повернутую острой стороной наружу, и человеческую кость в роли точила. Когда Анку собирает свою жатву, он не тащит косу к себе, как это делают косцы и жнецы, а кидает ее впереди себя.
Для передвижения по ночным пустошам и сбора трупов Анку использует старую полуразвалившуюся телегу, запряженную парой тощих лошадей с длинной гривой. Он ведет их под уздцы или стоит стоймя в повозке. Изредка его сопровождают два спутника в черных одеждах. Первый открывает попадающиеся на пути загородки на полях и ворота, ведущие во двор, а второй выносит из дома трупы и грузит их на телегу. С этой работой Анку легко справляется в одиночку, и, судя по всему, два помощника обозначают две дополнительные ипостаси его образа по аналогии со Святой Троицей.
Повозка Анку передвигается по заброшенным полевым дорогам, получившим название Дорог Смерти. Они давно вышли из повседневного употребления, но во время похорон по ним везут на кладбище покойников. Кощунственно провожать человека к его последнему пристанищу иным путем, чем провожали всех его предков[6].
Скульптурный Анку представляет собой исключительно скелет, лишенный шляпы, но иногда обряженный в саван. Телеги у него нет, зато конкуренцию косе и кости составляет другое оружие — копье или длинная стрела. Вцепившийся в них скелет часто снабжен надписью: «Я убью вас всех». Особенно впечатляюще смотрится она на крестильных купелях, куда нередко помещают фигуру Анку. На фасаде часовни Нотр-Дам де Бюла-Пестивьен (Кот-д’Армор) скелет кричит, широко раскрыв пасть, а на стенке купели в церкви Сен-Соломон де Ла Мартир (Финистер) он сжимает костлявыми пальцами человеческую голову.
«Легче перенести смерть без мыслей о ней, чем мысль о смерти без всякой ее угрозы», — подметил в свое время Б. Паскаль. Не стоит возмущаться средневековой Церковью, поддержавшей народные представления об Анку для того, «чтобы страх смерти и адских мучений держал христиан в повиновении» (Мурадова). Если современные христиане больше не думают о смерти, это еще не значит, что они ее победили. Обычно это значит, что они к ней не готовы. Об их предках такого не скажешь — смерть они воспринимали спокойно. Их пугала не она, а тот, кто ее несет. В рассказах об Анку ужас возникает не в момент осознания неизбежности смерти, а в момент встречи с демоном: «И можете мне поверить, мне, который видел Анку, как вижу я сейчас вас: умирать — очень страшно». Анну не возвещал о кончине, он собственноручно убивал человека. Мысль о нем вмещала и саму смерть, и ее угрозу. Подобный кошмар не мог вообразить себе даже Паскаль. Церковь же
