— Пап, Тиму скучно. Мне тоже. Когда мы вернемся в город?
— Когда разбогатеем.
— Ты всегда так говоришь. — Она уставилась в пол. — Я хочу домой. Я хочу играть в чудовище Мейз.
К ней обратился брат:
— Можешь играть сейчас, если хочешь. А ты лезешь со своими капризами.
— Никуда я не лезу! — Она сжала кулачки. — Просто я лучше тебя, а ты завидуешь.
— А ты много воображаешь.
— Ничего я не воображаю…
Их мать на секунду оторвалась от экранов:
— Немедленно прекратите! Если я еще раз найду вас в воздухопроводе, я вас обоих отшлепаю. Нашли место для игр! Дело даже не в том, что это запрещено правилами, это просто опасно. Что случится, если кто-то из вас оступится и упадет на вертикальный вал?
— Ой, мам, перестань, не такие уж мы дураки. Все дети играют и еще никто не упал. Мы ведь осторожно. — Головастик улыбнулась. — Я лучше тебя, братик, потому что могу летать в облаках!
— Как червяк, — брат показал ей язык.
Она сделала то же самое:
— Ха-ха! Завидно!
— Послушайте, — в голосе матери звучала скорее просьба, чем раздражение, — попробуйте утихомириться хоть бы на пару минут, ладно? Мы почти у цели. Скоро вернемся в город.
Расс Джордан приподнялся, вглядываясь вперед.
К нему подошла жена.
— Что это, Расс? — Она ухватилась за его плечо, поскольку трактор дал сильный крен влево.
— Там что-то есть. Я видел. Я не знаю, что это, но оно большое. И оно наше! Твое, мое и наших детей.
Огромный шестиколесный трактор превратился в карлика, когда приблизился к кораблю пришельцев. Было видно, что он здесь находится уже давно: на всем лежала печать запустения. Издалека они заметили вытянутые руки человека, заключенного в безжалостные объятия смерти. Одна рука была короче, но даже это не нарушало монументальной симметрии корабля. Он был необычной формы, явно неземного производства. Гладкая поверхность корпуса с честью выдержала натиск свирепых ачеронских ветров. Джордан нажал на тормоза:
— Господи, кажется, на этот раз нам повезло, Эни. Интересно, автомат может синтезировать шампанское?
Жена стояла на прежнем месте, вглядываясь через толстые стекла:
— Расс, прежде чем праздновать, давай лучше проверим. Может, не мы первые нашли его?
— Ты что, смеешься? Ни одного сигнального огня на всем плато. Никаких знаков. Кроме нас, здесь никого не было. Никого! Это все наше.
Говоря это, он нетерпеливо расхаживал по кабине.
Однако Эни не разделяла его уверенности:
— Все же трудно поверить, что большой корабль так долго находился здесь и его не обнаружили.
Джордан уже втискивал свое тело в костюм, щелкая кнопками и застежками:
— Напрасно ты беспокоишься. Я могу привести тебе кучу объяснений, почему его не нашли до сих пор.
— Например? — Эни отошла от окна и стала одевать свой костюм.
— Например, он защищен от детекторов колонии этими горами, а ты знаешь, что наблюдение со спутника в такой атмосфере невозможно.
— А инфракрасное излучение? — спросила она, застегивая 'молнию'.
— Ифракрасное? Да ты погляди на него: груда мертвого металла. Может, он находится здесь уже тысячу лет. Но если бы он появился здесь вчера, инфракрасный детектор не сработал бы из-за горячего воздуха. В этой части планеты как раз встречаются раскаленные потоки воздуха от наших трансформаторов.
— Но как же тогда его обнаружили наши детекторы? — показала она на табло.
— А на кой черт мне это знать? Если тебя интересует, поговори с Лидекером, когда мы вернемся. Главное, что мы нашли его. Нам повезло. — Расс направился к шлюзу. — Пошли, малышка. Держу пари, что дети умирают от любопытства.
Эни застегнула последнее крепление на костюме. Муж и жена проверили друг друга: инструменты, фонари, батареи — все на месте. Перед таем как покинуть трактор, Эни опустила забрало шлема и вдохнула первый глоток дыхательной смеси.
— Вы, дети, остаетесь внутри, — сказала она.
— Ну, мама, — запросился Тим, — я тоже хочу с вами!
— Нет, ты не можешь пойти с нами. Когда вернемся, мы все вам расскажем.
И мать закрыла за собой дверь. Тим подбежал к окошку, прижался лицом к стеклу. В сумерках он увидел лишь лучи света от родительских фонарей.
— Но почему мне нельзя пойти? — продолжал недоумевать он.
— Потому что так мама сказала, — объяснила Головастик, тоже глядя в окно.
Свет фонарей заметно потускнел: родители приблизились к странному кораблю.
Кто-то схватил Головастика сзади. Она взвизгнула и, обернувшись, увидела брата.
— Воображала! — крикнул он и бросился наутек, она за ним.
Выл ветер, пыль заслоняла солнце. Их ноги с трудом двигались по засыпанному щебенкой склону. над ними высилась громада чужого судна.
— Может, крикнуть? — сказала Эни, глядя на гладкую поверхность корабля. — Только сначала подумаем, кому будем кричать.
Муж ткнул ногой осколок вулканической породы.
— Как насчет 'большой жуткой твари'? — сказала она.
Расс Джордан обернулся. Даже сквозь щиток шлема на его лице было видно удивление:
— В чем дело, дорогая? Нервы?
— Мы собираемся войти в корабль пришельцев неизвестного типа. И ты еще спрашиваешь о нервах?
Он слегка обнял ее:
— А ты думай о том, как прекрасны деньги! Корабль стоит состояния даже если он пустой. Это бесценная реликвия. Кто построил его, откуда он прилетел и почему закончил свой путь в этом богом забытом месте? — Он показал рукой на темное отверстие в звездолете. — Похоже на вход. Давай проверим. Они стали подниматься к входу. Эни это давалось с трудом:
— Расс, я не думаю, что это результат повреждения. Это выглядит, как часть корпуса. Как бы то ни было, дизайнерам корабля явно не нравились углы.
— Меня не интересует, что им не нравилось. Мы идем внутрь.
Одинокая слеза катилась по щеке Головастика. Уж очень долго, не отрываясь, она смотрела в окно. Ей было страшно, и она решила разбудить брата. Тот спал, склонив голову на панель управления. Она вытерла глаза: ей не хотелось, чтобы Тим видел, что она плакала.
— Тими, проснись. Они ушли очень давно.
Брат заморгал, просыпаясь. Затем сел, взглянул на хронометр, светящийся на панели, перевел взгляд на окно, за которым сгустился мрак. Несмотря на хорошую изоляцию, снаружи доносился вой ветра. Двигатель выключен, потому и ветер слышно, подумал он.
— Все будет хорошо, Головастик. папа знает, что делает.
В этот момент наружная дверь распахнулась, впуская ветер, пыль и высокую темную фигуру. Девочка закричала, Тим вскочил на ноги. Это была их мать. Она сорвала изоляцию, но сейчас Эни явно не контролировала себя: глаза ее были дико выпучены, вены на шее вздулись, вот-вот лопнут. Она подбежала к передатчику, включила его и закричала:
— Мейдей! Мейдей! Это альфа-кило-два-четыре-девять вызывает центр Хедли. Повторяю это альфа-
