– Бумага? Стоит?
– А как же? Это, может, у тебя, там, в грядущем, тьфу цена, а мы из Византии возим.
– Ох ты Господи! – Теперь уже Булыцкий без сил сполз по стене. – Не подумал я о том совсем.
– Не подумал, а смуту сеешь! – Владыка, тут же перехватив инициативу, пошел в наступление. – На руку скор, – так то ладно в делах мирских да в ратных! А где за души битва, так там смирение, да труд, да благочинство! Ты не баламуть почем зря, да и смуту не сей. А то полдела сделал, и уже хай на весь мир! Видано где такое, а?
– Прости, владыка, – стушевался Булыцкий. – Как лучше хотел.
– Бог простит, – чуть высокомерно отвечал старик. – А труд твой, от греха подальше, дозволь с собой забрать. Дело верное, да лучше ему ко мне поближе.
– Бумагу если дам, позволишь станок сделать?
– Ради дела святого позволю.
– Будь по-твоему, – поняв, что эту битву он проиграл, кивнул трудовик.
Киприан ушел, забрав с собой наборный комплект. Правда, короб оказался тяжел, так что хозяин оставил его себе, ссыпав заготовки в объемную торбу, которую митрополит взял с собой.
Следующий, кому представлена была печь, оказался великий князь Московский с княжичем юным, явившиеся в сопровождении двоих крепких воевод. Окрепший после болезни, князь с восхищением осмотрел внушительную конструкцию.
– Тепло-то как держит, – уважительно кивнул Дмитрий Иванович. – Ладная! – забравшись и так и сяк примерившись наверху, подтвердил он. – Тут хоть бы и стужа на дворе, а все – попусту. Лежи себе на печи, что Илья Муромец[81]. Оно аж и слазить не хочется, – с сожалением даже, как показалось Николаю Сергеевичу, проговорил Дмитрий Иванович, спрыгивая вниз. – Для того плинфа небось нужна?
– И для этого тоже, – утвердительно кивнул Николай Сергеевич.
– Обещать не буду ничего, – задумчиво глядя на конструкцию, отвечал Дмитрий, да пущу людей. – Оно, вишь, как получается, – продолжал между тем князь Московский, – оно хоть и диковина сейчас, да праотцам ведомо было и стекло, и печи, – тяжко присаживаясь на скамейку, продолжал гость. – Да как вороги[82] пришли, так и утеряно всего столько, что и не перечислить. Вот теперь по крохам и собираем.
– Отведай, князь. – Перед князем появился горшок с дымящимся наваристым борщом. То, готовясь к визиту Дмитрия Ивановича, пенсионер позволил себе такую роскошь, как достать из загашников пару картофелин да клубень свеклы и, мелко накрошив кочан капусты, наварил борща. Ух, как хорош получился! Не на газу, но настоящего томления в настоящей русской печи да в горшке глиняном! Не удержался Булыцкий да сам отведал, варил пока.
– Что такое? – недоверчиво вдохнув непривычного запаха, поинтересовался муж.
– Борщ!
– Из грядущего твоего? – Булыцкий утвердительно кивнул. – Сам, что ли, сготовил? – как бы невзначай заглянув в емкость, бросил Дмитрий Иванович.
– Да сам, сам, – выставляя на стол для гостей две плошки, усмехнулся Булыцкий.
– А себе? Или с князем трапезу разделить не желаешь?
– Да что ты? – замахал руками Николай Сергеевич. – Честь не про чужеродца; с князем за столом одним.
– А ну, Никола, садись да нелепости не городи мне тут! – Поклонившись в ответ, Николай Сергеевич ловко разлил борщ по плошкам.
– Хорош! – отведав угощения, похвалил князь. – Тверд скоро будет с людьми из монастыря.
– Вот и ладно, – обрадовался пришелец. – И ремесла новые будут, и валенки.
– Я тебе сейчас про то толкую, что о сватовстве думать пора. К брату старшему с дарами, чтобы по чести все было!
– Погоди, князь, – от неожиданности аж поперхнулся Николай Сергеевич.
– Куда ждать-то? Ты мне чего говаривал в прошлый-то раз: избу поставлю, так и буду думать. Вот изба, вот – печь твоя. Муж ты теперь состоятельный, князем обласканный да почетом окруженный. Беда одна только, что безродный. Так ты о том и не кручинься. Тверд, он ведь тоже не из бояр. Поживете, детки пойдут, потом – внуки, а за ними, глядишь, уже и слава праотца, Москвы спасителя. Знатный род выйдет! Чего тянешь-то?
– Уж больно шибок ты, Дмитрий Иванович. Может, так оно и принято сейчас, да в грядущем иначе положено.
– Как так? Ну-ка, расскажи. Уж больно любопытно. – Устроившись поудобней, князь в упор поглядел на пришельца.
– Ну, как, – смутился тот, не ожидая такого вопроса. – Сначала ухаживают. Ну, – видя недоумение собеседника, добавил тот, – приглашают куда-то, время вместе проводят… Цветы дарят, в конце концов.
– Долго, – отрезал тот. – Ты пока со своими ухаживаниями будешь, так и старцем заделаешься дряхлым, что делами бабьими по дому занимается. Срам один! – уверенно отрезал гость. – Вон Матрену хоть бы забрал, пока сестрица Тверда не в твоем доме.
– Ну не люба мне Алена! – взвыл пенсионер. – Вон что ни увидимся, так и собачимся, а тут – жить вместе!
