отвращением сообразила, что это моча. Она поняла, что сейчас нажмет на спуск. Видно, до аптекарши это тоже дошло – она завизжала, суча ногами, глядя на Раэль, словно блондинка на Кинг-Конга:
– Тверская! Тверская! Езжайте на Тверскую! Там крупные… там круглосуточные… там все есть… две самые лучшие… у нас нет!
Отшвырнув кулем повалившуюся на пол продавщицу, Раэль, как была с пистолетом в руке, кинулась на улицу – только захлопнув дверь, она пришла в себя. Прохожие традиционно в этом городе спешили по своим делам, и никого не интересовала девушка с «пушкой». Она быстро прикрыла «хеклер» полой куртки и повернулась, чтобы бежать, однако застыла на месте, как во время игры в «морские фигуры».
Аптекарша конвульсивно тыкала пальцами в кнопки телефона… нет, нет… где же… ага, наконец-то… вот оно. Она услышала, как снова распахнулась входная дверь, впустив внутрь холодный воздух.
– Мы закрыты! Не входить! – заверещала она, не поднимая головы.
Шагнув по осколкам стекла, Раэль выстрелила, не целясь. Аптекарша выронила из рук телефон и сползла на пол, колыхаясь, как холодец. Подойдя к аппарату, Раэль взяла нагревшуюся трубку, где слышались длинные гудки.
– Алло! – раздалось в динамике. – Милиция слушает.
– Простите, – сказала девушка. – Я ошиблась номером.
Положив трубку на рычаг, она повела носом слева направо, наклонив шею, и резко вскинула левую руку. Из указательного пальца, словно из огнемета, вырвалась ревущая струя пламени, охватившая прилавок, неподвижное тело и шкафы с лекарствами. Баночки начали лопаться, огонь заполыхал сильнее – какие-то емкости явно содержали спиртовой раствор.
Запрокинув голову, Раэль истерически захохотала.
Часть третья
Крики скорби
Ты слышишь их голоса в темноте?
Ужас, который раскручивает спиралью безумие.
В Раю свершилась кровавая баня —
но здесь нет места, где ты можешь спрятаться.
Кровавая баня – ты уснешь в Раю вечным сном…
Глава 1
Вабизяны
(воскресенье, 17 часов 08 минут)
Мало мне было энтой хреновой ночи, так опять Голос наказал – день выдался – ну полная лажа. Откровенно скажу – не день, а говно. Спать хочу так, што помираю (энто так балакать принято, на самом деле я уже мертвый), два раза прямо на ходу лбом в пальму впечатался. Его благородие сначала глядел на меня да зубы скалил, но скоро настроение ихнее непонятно почему сильно поменялось. Как только мы съездили на остров, где живут басурманы и вабизяны мохнатые, которые, гады эдакие, мою ручку «Паркер» прямо из кармана сперли, так господина Калашникова словно башкой в прорубь окунули. Вышли мы с царевичем из виллы, вернулись, а он сидит возле этого здоровенного талмуда, злой как собака, и аж трясется. Я его спрашиваю энтилихентно – в чем, мол, дело, старый боевой друг? А его благородие как отправит меня по кочкам да к родимой матери: от сплошного бипа свист в ушах пошел. Царевич репой покрутил и в другую комнату ушел, а его благородие вроде бы сразу очнулся – подозвал меня жестом, сунул в руку пять малехоньких пузырей в упаковке и шепотом велел Сурену отдать, чтобы тот по проторенной дорожке их в
