— А где все люди? Где наши соседи? Где жители Ис-Керима? — однажды спросил Ной.
Ни у кого спросил, просто так, в воздух.
— Прячутся, — неопределенно ответил Смотритель.
Он был единственный, кто слышал Ноя, так что вопрос скорее всего относился к нему. Они с Ноем стояли на палубе под маленьким козырьком палубной надстройки и смотрели на останки разрушенного дождем дома. С привычной уже горечью, к сожалению. Ко всему привыкаешь…
— Где им прятаться? — продолжал Ной. — Если наш дом развалился, то и все остальные вряд ли сохранились. А Ковчег есть только у нас.
— Может, в пещерах? Их много в округе.
— Там орки. Туда никто не пойдет.
Смотритель смолчал. Не рассказывать же, что он сам довольно долго жил в пещере и ему не приходилось ее ни с кем делить. Но вопрос Ноя уместен: в самом деле — где люди? Если не в пещерах, то где? Какому количеству пострадавших от наводнения и дождя вышла боком эта странная шумерская незаинтересованность
Смотритель в очередной раз запнулся в своих рассуждениях. Отсутствие людей соответствует Мифу. А отсутствие животных на борту — никак!..
Судно всплывает. До начала дрейфа осталось не так много времени, а мысль о спасении зверей Ноя никак не посещает. Посетит ли? Или нарушение канона…
(присутствие в Ковчеге несанкционированного — девятого! — пассажира)…
разломало весь ход Истории? Если так, то пора задумываться о самых нелюбимых Смотрителем издержках профессии — о
На эти меры Смотритель идти не любил, старался все решать простыми, человеческими, естественными путями. Получалось, правда, не всегда…
И потом — что внушать Ною? Любовь к животным? Сострадание к боли живого существа?..
Куда легче и логичнее внушить ему
Или мысль о том, что мясо животных можно употреблять в пищу?..
Вряд ли. Шумерам никогда не приходило в голову, что плоть животных можно поедать, эта мысль для семьи будет отвратительной.
Впрочем, полагал Смотритель, до поры отвратительной. А придет пора, столкнутся шумеры в новой жизни с белковой недостаточностью…
(из-за слишком, по сравнению с привычным, разреженного воздуха)…
так легко предположить, к каким «низостям» приведет их желание жить. И ведь приведет. История земных цивилизаций после Потопа не знает народов, массово придерживающихся вегетарианства…
Но вот еще вопрос — как отыскать «каждой твари по паре», если на берег сойти невозможно: не на чем — раз, и два — берег размыт так, что вряд ли на нем сохранились какие-то «твари». Разве — где-то в глубине. Но как туда добраться?..
— Гай, взгляни. — Ной легонько толкнул ушедшего в раз мышления Смотрителя. — Вон там…
Вон там имел место ответ на вопрос Смотрителя про животных.
В руины дома и двора, прямым курсом к кораблю, вплыло бревно, на котором, съежившись и прижавшись друг к другу боками, боясь пошевелиться, чтобы бревно не повернулось, сидели две обезьяны. Если в выражении их морд искать человеческие эмоции…
(во все времена люди любили делать именно это,
то обезьяны были явно в отчаянии.
— Бедняги… — сочувственно произнес Ной, заставив Смотрителя напрячься: а ну как не придется прибегать к «экстренным методам»? А ну как само все состыкуется?
Пока стыковалось.
— Как бы их отловить? — Ной оглядывался, ища что-нибудь, чем можно было бы подтащить бревно к корпусу корабля.
— Само плывет, смотри. Прямо сюда.
Бревно, влекомое неведомым «внутридворовым» течением, направлялось прямо к ним. Обезьяны с надеждой и без опаски смотрели на людей.
— Гай, принеси-ка веревку.
Крепкий льняной канат спустили к причалившему уже бревну, и обезьяны резво взобрались наверх. Стремглав промчавшись мимо Смотрителя и Ноя, они прошмыгнули в полуоткрытый дверной проем. Через миг оттуда послышался женский визг.
Ной и Смотритель рванулись вслед.
Прямо у выхода стояла Руфь — самая молоденькая в семье — и, тяжело дыша, держалась за сердце.
— Это… это что было? Что-то пробежало…
