– Нет, всего лишь говорю то, что говорю. Идите отдыхать.
– Но… – попытался возразить ребенок.
– Домой, – уже жестче сказал Орэн.
Прохладный ветерок играл с моими волосами, солнце согревало щеки и не давало замерзнуть. Впервые за последние три недели я вот так просто сидела и наслаждалась бездельем. Пока Ким промывал мозги нашему дорогому учителю на тему того, что мне не следует больше ходить на занятия, я наслаждалась вынужденным отдыхом. Конечно, мне стоило догадаться, что он не оставит свою блестящую идею под названием: «Десять способов избавиться от родной сестры, или Как выиграть войну, не дав ей начаться».
Что он там сейчас наговорит старому дураку? А ведь я даже вступиться за себя не могу! Обрисует меня какой-нибудь развалиной, и что потом делать? Зачем магу больные ученики, если ему и здоровые-то не всегда нужны?
С того самого момента, когда я начала понимать всю разницу между собой и другими детьми, в душе у меня поселилась боль. Им не составляло труда бегать целыми днями, купание в ледяной воде озера Ома не причиняло вреда их здоровью, легкий сквозняк не мог свалить их с лихорадкой в постель на недели. Это казалось мне таким несправедливым!
Болячки, словно стая голодных собак, накидывались на меня, стоило им только дать повод. Мама давно ввела свод правил для меня: теплые носочки на ночь, в озере не купаться (когда она видит, конечно), прежде чем выйти из хорошо натопленной избы зимой, остыть в сенях и всякая подобная чушь. Конечно, можно было бы назвать это ерундой, если бы не весь трагизм ситуации. Соседи, когда я в очередной раз заболевала, сочувственно косились на мать. И я понимала, что означают эти взгляды: «Кто ж у тебя задаром такую девку замуж возьмет? Да и какой толк от нее в хозяйстве? Померла бы уж, все полегче стало бы».
И когда я шла на поправку, то всегда думала, что просто обязана выжить, хотя бы назло «добрым людям». Каждый раз, выходя на улицу с братом, я старалась не уступать остальным ребятам ни в чем. Может быть, даже занятия с Орэном где-то в глубине души я воспринимала, как очередное испытание. Я верила, что чем строже буду к себе относиться, тем сильнее стану.
Размышляя обо всем этом, я не заметила, как дверь старой избы отворилась и ко мне подошел Ким.
– Идем, – коротко сказал он.
Недовольно открыв глаза и сощурившись от яркого солнца, я посмотрела на брата.
– Куда?
– Домой, – недовольно буркнул брат.
– Зачем? – все еще не понимая, чего он хочет, спросила я.
– Учитель сказал, – громко вздохнул Ким.
– Ну, теперь ты доволен? – уперев руки в бока, как это делала мама, поинтересовалась я.
– Нет. Идем, – повторил Ким.
– Ну идем, – закусив губу, согласилась я.
И что теперь делать? Как все исправить? Вечно влезет, а я потом расхлебывай. Легко соскочив с облюбованного мною пня, я взяла брата за руку и пошла в сторону дома. Спрашивать Кима об их разговоре с учителем сейчас было глупо, скорее всего, накричит на меня, снимая напряжение, а потом будет дуться полдня. Ругаться настроения не было. Я чувствовала, как переживает брат. Волна боли, исходящая от него, ощущалась буквально физически. Ничего, я все исправлю, что бы он ни натворил. Я успокаивала себя, что нет ничего непоправимого. В молчании мы добрались до родной избы.
– Пойдем домой, я не хочу сегодня больше гулять, – как-то потерянно проговорил брат.
На мгновение мне показалось, что его карие глаза заблестели на солнце, будто наполняясь слезами. Но ведь Ким не плачет, никогда!
– Конечно, – почти шепотом сказала я и провела рукой по его темно-каштановым кудряшкам.
Между нами будто плотина прорвалась. Ким порывисто прижал меня к себе и зашептал на ухо:
– Я хочу, чтобы ты знала, Марами: я не жалею, что поговорил с Орэном. Не жалею и о том, что теперь наши занятия, скорее всего, окончены. Все это глупости, лишь мои детские мечты. Главное для меня – это ты.
Ком подступил к горлу, стало больно дышать.
– И ты, Энаким, знай, – зашептала я в ответ, – для меня главное – это ты. А твои мечты не глупости, они – наша надежда на будущее. Что бы сегодня ни произошло, я все исправлю, ты же знаешь, – на мгновение я вырвалась из объятий брата и посмотрела в его темные глаза. Ким коротко кивнул, взял меня за руку и повел в дом.
Мама была приятно удивлена нашим ранним приходом. Дом был пуст, отец и старшие братья пропадали в кузнице, Бьерн, скорее всего, ухлестывал за очередной красоткой, как говорила мама, а Элдай еще на рассвете отправился на озеро за рыбой. Радость мамы от нашего прихода была основана, скорее всего, на том, что теперь она могла перевалить на нас всю грязную работу по дому. Таким образом, мне досталось мытье пола, а Киму – чистка очага, кормление уток, кур и свиней.
Так, в делах, незаметно приближался вечер. Я старалась не думать о том, что произошло сегодня утром, полностью надеясь на то, что новый день
