— Капитан у ложа своего уважаемого отца, госпожа. Я не решусь...
— Ну что ж, это твои зубы он вырвет, узнав, что Родонис са Аксоллон могла предупредить новый мятеж!
Она пересекла палубу и оперлась о фальшборт, словно делясь своим гневом с морской гладью. У офицера перехватило дыхание, как от удара в живот.
— Госпожа! Я сейчас... подождите, подождите, пожалуйста, здесь, одно, буквально одно мгновение. Часовой! Часовой, сюда! Охраняй госпожу, следи, чтобы с ней все было в порядке.— Он исчез.
Родонис ждала. Вот теперь предстояла настоящая работа.
До этого момента все было просто. Флот взбудоражен, ни один офицер не смог бы отказать ей, услышав про возможное повторение мятежа.
Хватило и первого. Восстание против Оракула Верховной Звезды — такого не случалось уже более сотни лет, а чтобы еще и в военное время... Все попытались сделать вид, будто ничего серьезного не произошло. Так, недопонимание. Весьма, конечно, прискорбное, но не имеющее особого значения. Воины Дельпа отважно сражались в этой безнадежной битве из ложно понятой верности своему капитану. Трудно, в конце концов, ожидать, чтобы рядовые моряки глубоко прочувствовали современный принцип, согласно которому Флот и его адмирал всегда и при любых обстоятельствах превыше интересов отдельного плота и его капитана.
Перед Родонис снова встал недавний разговор с адмиралом. Только сейчас в ее глазах не было слез.
— Мне очень жаль, госпожа,— сказал Сайранакс.— Поверьте, мне очень жаль. Вашего мужа спровоцировали, а к тому же он был ближе к истине, чем Т'хеонакс. Я прекрасно знаю, что эта схватка не планировалась заранее, просто случайная искра воспламенила старую неприязнь, и главная вина лежит на моем сыне.
— Так пусть ваш сын и ответит! — воскликнула Родонис.
— Нет,— неумолимо покачал головой старик.— Будь у него сколько угодно недостатков, все равно он — мой сын. И наследник. Сам я долго не протяну, а война — не самое подходящее время, чтобы устраивать свары по вопросам престолонаследия. Ради сохранения Флота Т'хеонакс должен наследовать мне без каких-либо сомнений и возражений, а для этого репутация его должна быть незапятнанной. Хотя бы официально.
— Но почему нельзя освободить и Дельпа?
— Каким образом? Всех остальных я могу амнистировать, и я их амнистирую. Но должен же быть хоть один виновный, кто-то, на чей счет мы спишем горечь всех своих ран и потерь. Дельпа придется обвинить в подготовке мятежа, а затем и наказать, чтобы все остальные могли говорить: «Верно, мы сражались друг с другом, но только по его вине. Теперь мы можем снова быть одним целым». Звезда свидетельница,— печально вздохнул Сайранакс,— мне не хочется так делать. Мне бы хотелось... ведь вы, госпожа, тоже мне нравитесь. Мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями.
— Мы можем стать друзьями,— прошептала Родонис.— Если вы отпустите Дельпа.
Какое-то время победитель Майона хмуро смотрел на гостью и молчал.
— Нет,— качнул он головой.— И больше нам говорить не о чем.
Затем последовали мучительно долгие дни ожидания, затем был кошмарный фарс суда, затем кошмар приговора, но приговор не привели в исполнение сразу, и снова потянулось ожидание. Налет ланнахов стал чем-то вроде пробуждения от горячечного сна, он был отчетливым и реальным, сосед по плоту перестал казаться искоса поглядывающим на тебя врагом и превратился в воина, который отогнал варваров от твоих детей.
Прошло еще три ночи, и вот адмирал Сайранакс умирает. Не заболей он так вовремя, Дельп уже лишился бы крыльев, стал бы рабом, но напряжение и неопределенность момента заставили повременить с этой ужасной процедурой — далеко не все офицеры воспринимали приговор как справедливый.
А как только Т'хеонакс станет адмиралом... Уж он-то тянуть не станет. Если только...
— Не будет ли госпожа добра проследовать сюда?
Офицеры, проводившие Родонис по палубе, а затем — в огромное мрачное бревенчатое сооружение, были до тошноты раболепны. Слуги, носившиеся по освещенным лампами коридорам, смотрели на нее с почти нескрываемым ужасом. Непонятно как, но самые большие секреты сразу становятся известными обитателям полубака — нюх у них, что ли, такой?
Здесь было темно, душно и тихо. Угнетающе тихо. Море никогда не молчит; только сейчас Родонис осознала, что ни разу в жизни не была отгорожена от плеска волн и пения такелажа. Ее крылья напряглись, хотелось закричать, взмыть и улететь безразлично куда.
Родонис продолжала идти.
Перед ней распахнулась дверь, она вошла, и дверь снова закрылась, начисто заглушив все внешние звуки. В маленькой, богато устланной мехами и коврами каюте горели бесчисленные лампы, воздух здесь оказался настолько спертым, что у Родонис закружилась голова. Т'хеонакс возлежал на койке, играл с одним из земных ножей и смотрел на неожиданную гостью. Больше в каюте не было никого.
— Садись,— сказал он.
Родонис присела на корточки, она смотрела Т'хеонаксу прямо в глаза, как равная — равному.
— Что ты хотела сказать? — равнодушно, без всякого выражения спросил наследник трона.
— Твой отец еще жив?
