января по май, и, значит, занятий в лицее не было с января 1905 года!
А из этого следует вывод: в 1904/05 учебном году А. Р. Беляев положенного курса лекций не дослушал и экзамены за третий курс не держал. Следовательно, и на четвертый курс перейти не мог. А значит, не имел никакой возможности в 1906 году получить диплом об окончании лицея.
А пока что в лицее царят разброд и анархия: 14 сентября студенты вновь собираются на сходку, но договориться друг с другом никак не могут. Расхождения, действительно, непреодолимы: одна часть студентов («академисты») отстаивает тезис, что цель студентов — учиться. Другие незамедлительно разоблачают подлинное лицо «академистов» — словами о стремлении послужить народному благу прикрывают свой шкурный интерес. Можно ли служить народу, предварительно не освободив его от тирании?!
15 сентября студенты успевают собраться дважды. Безрезультатно. Гнилой компромисс — пусть одни студенты учатся, а другие разворачивают в лицее политическую борьбу — с негодованием отвергнут.
Видя, что в студентах согласия нет, совет профессоров постановил: дать лицеистам срок до 25 сентября. Пусть, в конце концов, решат: намерены они учиться или нет[38].
И в полдень 25 сентября студенческое собрание состоялось. Началось со скандала — в зале обнаружились слишком много посторонних и нехватка студентов. Поскольку администрация заявила, что рассматривать она будет лишь решение, принятое студенческим большинством, собравшиеся могли бы сразу же и разойтись. Но для организаторов собрания возобновление учебы было делом десятым. Оттого принятая большинством (неизвестно кого) резолюция гласила:
«…Прекратить забастовку, как пассивное средство борьбы, не достигающее в настоящее время своего назначения, открыть Лицей, с одной стороны для целей освободительного движения, а с другой для возобновления академической жизни, предоставив полную свободу в стенах Лицея как желающим заниматься наукой, так и политическими вопросами, под непременным условием непрепятствования и недопущения таких действий, которые повлекли бы за собой закрытие Лицея.
Настоящая резолюция сохраняет свою силу впредь до того времени, пока не последует особенных обстоятельств, которые заставят отказаться от принятого решения»[39].
Из этого любопытного документа мы, в частности, узнаем, что причиной невозобновления занятий были не какие-то там разногласия, а забастовка — та самая, объявленная еще 17 января.
Совет профессоров решил не обращать внимания как на заявление студенческого собрания, что забастовка может возобновиться в любой момент, который студенты сочтут «особенным», так и на то, что большинство студентов участия в собрании не принимали… Профессора полагали, видимо, что стоит студентам заняться делом и втянуться в привычный ритм учебной жизни, как политическая дурь сама выветрится из лицейских голов. И профессорский совет объявил 3 октября днем начала занятий[40].
Профессиональные бездельники сразу раскусили коварный замысел профессуры и тут же приняли резолюцию о недопущении экзаменов с целью перевода студентов на следующий курс. В ответ 8 октября профессорский совет объявил дату экзаменов — каждую пятницу с октября по ноябрь. Чтобы, значит, студенты всю неделю сидели за столами, как приклеенные, и зубрили.
Ну уж нет! — сказали студенты.
Сказано — сделано: в среду 12 октября в актовом зале лицея грянул… концерт. Благотворительный, в пользу бастующих рабочих. В программе: «Марсельеза», «Варшавянка», «Красное знамя», «Смело, товарищи, в ногу» и прочие запрещенные вокальные произведения. Запевалой выступал все тот же неугомонный Подвойский. Публики набралось сотни четыре. Сбор 400 рублей.
Понятно, что в экзаменационную пятницу профессорам и зубрилам тоже не дали покоя — в лицее прошел митинг. Участвовало три тысячи человек — в четыре раза больше, чем всех студентов. Главный вопрос повестки: требование освободить студента Подвойского, арестованного за руководство хором нелегальной песни.
Освободили. По сему поводу новый митинг в лицее — пять тысяч человек! Не лицей, а какой-то ярославский Смольный!..
А в понедельник 17 октября в Санкт-Петербурге вышел Высочайший манифест — народонаселению Российской империи были дарованы свобода слова, свобода собраний и парламентские выборы.
Власть потерпела поражение. Это было ясно и противникам, и сторонникам самодержавия.
И тогда на сцену вышли те, кому было что терять. И они стали студентов бить. А поскольку студентов в Ярославле было мало, досталось и гимназистам. И реалистам. Не забыли и евреев, которых в городе числилось еще меньше, чем студентов, — всего 129 семей… Евреев не только избивали, но еще и грабили.
Разбойничали два дня — 18 и 19 октября. Подробностей широкая общественность не знала, поскольку с 16 октября в Ярославле не выходила ни одна газета — бастовали типографские рабочие. Приходилось довольствоваться слухами…
Вину за погромы прогрессивная общественность возложила на власти (попустительство) и черносотенцев. Администрация действительно прекращать
