Саша вновь протер глаза и огляделся. Степь. Степь. Степь. Степь. Горы. Степь. Степь. Сте…
– Паровоз? – вопросительно изогнул бровь парень. – В такой-то глухомани?
Сперва возникла мысль, что это всего лишь мираж. Но при детальном рассмотрении оказалось: впереди на насыпи действительно стоял поезд, а рядом с ним под пригорком умостилась просторная палатка. Людей рядом не было видно.
Саша попытался сделать шаг в сторону паровоза, и ноги прошило острой болью. Колени подкосились, и тело упало наземь, согнувшись в три погибели. Голова ударилась о неудачно выставленный острой стороной камень. Головная боль стала просто невыносимой.
В течение как минимум получаса Саша, мучаясь будто от агонии, просто лежал и не шевелился, потихоньку запекаясь на открытом солнце, не в силах даже закричать и позвать на помощь. Ему хотелось вернуться в прошлое, сказать Лагошу «нет» и продолжить свое жалкое существование беглеца. Не было бы никакой попойки, никакой отключки, а потом и всего этого…
И тут Саша вспомнил то, отчего вдруг вся боль в его теле на миг прекратилась. Тело как будто направило все свои рецепторы чувств на одну- единственную мысль: Лагош накануне говорил что-то об ином мире. Но это не могло быть правдой – только бредом опьяневшего богача. Саша оказался за тысячи километров от своего вчерашнего местоположения? Но это не доказательство существования другого мира. В наше время множество технологий позволяют провернуть такой фокус. Самолеты, например, летают с умопомрачительной скоростью и могут менее чем за сутки доставить человека в любую точку планеты. Странный паровоз посреди жаркой пустыни, когда весь мир давным-давно перешел на электровозы? Мало ли, бывают люди со склонностью к архаизмам. Быть может, это частный паровоз какого-нибудь чрезвычайно состоятельного джентльмена, решившего устроить себе маленькое театрализованное представление на тему Дикого Запада. И у него неплохо получилось, если это действительно так. Единственное, что слегка напрягало, – это странный вид местного светила. Прищурившись и чуть прикрыв глаза рукой, Саша смотрел на солнце и все пытался понять, что же именно так зацепило его взгляд. Возможно, то, что свет был несколько менее ярким, чем обычно, да и по размерам солнце казалось несколько больше. Скорее всего, в этом оптическом обмане была замешана высокая температура, которая так сильно раскаляла воздух, что очертания всех объектов значительно искажались.
Долгие размышления наконец отвлекли разум от боли, и телу даже удалось, хоть и с трудом, подняться на ноги. Еле-еле передвигая конечностями, Саша доковылял до палатки. Визуально до паровоза было идти всего несколько минут, но из-за странной острой боли как минимум в десяти точках по всему организму путь растянулся на целый час. Пару раз Саша пытался кричать, но вместо крика из горла вырывались лишь сиплые хрипы, после которых начинала кружиться голова и разум совсем терял ориентацию в пространстве. И наконец, когда жалкие двести метров были преодолены, случилась новая беда: взгляд начало застилать темной пеленой. Зрение резко ухудшилось, словно в глаза брызнули водой. Протерев веки, Саша понял, что это не иллюзия: отчего-то бешеным темпом лились слезы, причем по консистенции своей они напоминали какой-то вязкий клей. Лиха беда начало: ощущение того же клея чувствовалось еще и в горле, и в носу. Становилось трудно дышать, а двигать руками и ногами стало практически невозможно. Кожа на лице почти полностью онемела.
Саша впал в панику. Никогда раньше с ним такого не происходило. И хоть череп все еще раскалывался, мысли текли гладко: вспомнились все известные болезни, и ни одна из них не подходила под подобные симптомы. Лихорадка? Нет, все тело охватил бы озноб. Острая форма вируса? Но ею нельзя объяснить болезненные ощущения в разных частях тела, абсолютно случайных. В любой миг могло зажечь в области правой пятки, а могло уколоть сердце.
Вскоре даже мысли перестали слушаться. Перед глазами возникали странные образы – вроде бы из прошлого, а вроде бы никогда не существовавшие. Например, то и дело появлялись «кадры» того момента, когда произошло убийство мужика, наставившего Саше рога. Только вместо Марины в кровати лежал обугленный скелет с длинным самурайским мечом в руке. А вместо городского пейзажа сразу за окном виднелся открытый космос, на фоне которого ярко светили две вращающиеся друг вокруг друга звезды: одна большая, средней яркости, а другая маленькая, но свет ее слепил не хуже прожектора.
Перестав бороться с болью и усталостью, тело вопреки воле своего хозяина рухнуло на землю прямо перед входом в палатку, зацепив рукой край тента и сломав всю лицевую часть незамысловатой конструкции. Брезент сорвался, прихватив за собой две опорные балки, и вся палатка упала на уже лежащего на колючей траве Сашу.
Из-под обломков без лишнего шума мгновенно выбрался механик. Он явно испугался, так как знал, что в этих местах никого никогда не бывает: тракт находится далеко на востоке, редкие поселения малы настолько, что шанс встретить одного из его жителей посреди степи ничтожно мал, дичи здесь практически нет, так что ни охотникам, ни животным тут тоже делать нечего. Мгновенно отпрыгнув от обрушившейся палатки, механик снял с поясного карабина разводной ключ размером с небольшой колун и встал в боевую стойку. Мало ли кто мог находиться под обломками. Быть может, какой-то доселе неизвестный хищник или же непонятно как очутившийся в этих краях болотник. Выждав несколько секунд, механик стал медленно приближаться к лежащему на земле брезенту, попутно предупреждая:
– Вылезай, кто бы ты ни был. Вылезай, говорю, а то хуже будет!
Но ответа не последовало. Тогда, набрав полную грудь воздуха, механик аккуратно подошел к предполагаемому месту нахождения вторженца и резко сдернул скомканную палатку.
– Батюшки, – запричитал он, увидев голое тело, кожа которого имела неестественно синеватый оттенок, покрытое тонким слоем скользкой субстанции. – Неужто жив остался после такого?!
Не мешкая, механик бросился в обломки – искать свою походную аптечку. Разбросав все вещи и остатки палатки, на дне нагромождения разных вещей
