гордился, особенно треуголкой с воткнутым в нее пером (он считал, что это — последний писк моды), и формой длинных костлявых ног (столь выгодно оттеняемых яркими хлопчатобумажными чулками), и прочими чудачествами, причем все они несказанно забавляли поселян.
Сам мистер Томас Доггер в Шильстон-Апкоте появлялся нередко. Зачастую, чтобы проветриться и выбросить из головы всяческий юридический мусор вроде исковых заявлений, проектов обвинительного акта, активов и имущественных прав, он отправлялся прогуляться по городу и, радея о сладкозвучии законнического голоса, заглядывал промочить горло в «Деревенский герб» и другие места, где не вовсе не известны сидр, бренди и пиво с хвойным экстрактом. В собрании местных жителей, многие из которых когда-то числились среди его клиентов и, следовательно, приносили немалый доход, мистер Доггер слыл ревностным поборником равноправия. Он был воплощенная справедливость и зачастую убеждал своих сотрапезников в том, что правы-то они, а никчемный провинциалишка Том Доггер наверняка ошибается, при этом давая понять всем и каждому, что справедливо как раз обратное. Он ревностно защищал церковь, почитая себя наперсником молодого викария и его не менее молодой супруги, и о нескольких пустячных дарах в пользу прихода упоминал разве что вскользь, да и то редко (хотя, конечно же, позаботился о том, чтобы весь приход о них знал). Всякий раз, встречая на Нижней улице дитя, мистер Доггер останавливался и отпускал комплимент-другой родителям, хваля многообещающие задатки, уже различимые в юном птенчике, и в то же время умудряясь заронить в сознание отца и матери некоторые опасения насчет того, должно ли, и следует ли, и подобает ли развивать в отпрыске то или иное качество. Ибо в конце-то концов мистер Доггер был профессионалом, воплощением респектабельности, продуктом прославленного Клайвз-инн и, следовательно, знал, о чем говорит; и ежели бы его, никчемного провинциалишку Тома Доггера, и миссис Доггер Провидение благословило собственным чадом, мистер Доггер «бился об заклад», что его дитя сему многообещающему отпрыску в подметки не годилось бы. Затем он испускал глубокий вздох и задумчиво склонял голову, в то время как родители принимались бурно ему сочувствовать, ибо волею Господней союз мистера Доггера и миссис Доггер оставался бесплоден. После чего поверенный чинно уходил, оставляя маменьку с папенькой размышлять о недостатках дитяти, что еще несколько минут назад было воплощением совершенства.
Что до внешности и фигуры мистера Доггера, роста он был выше среднего, прям как палка и наделен недюжинною силой. В выправке его ощущалась перпендикулярность прямо-таки военная, хотя в армии он вовеки не служил. Такой осанкой, смиренно замечал он, судьба наградила его еще в юности, и с тех пор он всячески культивировал это свойство, обучаясь в Фишмуте; ведь Фишмут — центр политики и юриспруденции, а в обеих этих сферах прямая, несгибаемая, крепкая военная стать куда как уместна. Вот так мистер Доггер доверительно делился с собеседниками своими маленькими секретами, рассказывая, как непрестанно занимался самоусовершенствованием, просто-таки рук не покладая; и что слушателям его такое тоже под силу, захоти они только, — ведь смог же чего-то добиться никчемный провинциалишка Том Доггер!
Не менее примечательной составляющей мистера Доггера было его лицо, в общем и целом округлое, особенно в области лба, с солидным подбородком и длинным острым носом; ни усы, ни борода, ни бакенбарды не закрывали его от посторонних взглядов. Глаза его, вследствие долгой юридической шлифовки, были блестящими и глянцевыми и каким-то непостижимым образом подмечали отдельные подробности и явления, вроде бы даже их и не видя. Волосы, по-прежнему густые, почти полностью поседели и крупными волнами накатывали и рассыпались по берегам шеи и воротника.
Помимо слуги и управляющего в одном лице, мистер Доггер держал в услужении кухарку, особу по имени Симпкинс — ее мистер Доггер взял в дом по доброте душевной, доверив ей великую привилегию кормить всю его семью, в обмен на которую денег не платил, зато уж и не стал возбуждать против нее дело о мелкой краже на выездной сессии суда присяжных. На сие справедливое соглашение миссис Симпкинс сей же миг согласилась; хотя при ближайшем рассмотрении ситуации выяснилось, что миссис Доггер вменено в обязанность супругом и повелителем первой пробовать снедь, сготовленную миссис Симпкинс — от яичницы и пирогов с олениной до сливового пудинга и силлабаба, — прежде чем помянутая снедь будет употреблена мистером Доггером. Весьма разумная предосторожность, спешил объявить поверенный, учитывая возмутительное падение нравов по всему графству, — что за разительный контраст с золотыми днями его молодости! Отчасти в этом, конечно же, виновато заблудшее духовенство — священники предались лености и пренебрегают своим долгом ради презренной наживы; этим мнением мистер Доггер не стеснялся делиться с преподобным Скаттергудом, что, конечно же, входило в его прямые обязанности как благотворителя прихода и каковое мнение викарию полагалось восприять в том же духе, в каком оно высказывалось.
Невзирая на присутствие на кухне Проспект-Коттеджа миссис Симпкинс, одну из составляющих меню поверенного готовила миссис Доггер собственноручно, дважды в день и с незапамятных времен. А именно заваривала некую разновидность зеленого чая, весьма мистером Доггером любимую, и состав сей смеси ведом был только миссис Доггер и никому другому. Предполагалось, что сей зеленый чай хорош для глаз (помогает углядеть легкую добычу), для кровообращения (упрощает поимку оной) и умственной деятельности (позволяет не запутаться в ведении счетов); а для поверенных во всем мире все это — общепризнанные преимущества.
Была в Шильстон-Апкоте пара-тройка умников, подозревавших, что заурядный провинциалишка Том Доггер вовсе не таков, каким кажется на первый взгляд; что на самом деле он — пронырливый пройдоха, мастер многочисленных уловок, и общается он с соседями только того ради, чтобы разжиться нужными ему сведениями, или подцепить клиента-другого, или пустить простакам пыль в глаза. Все это, конечно же, говорилось мистеру Доггеру не в лицо, но скорее фалдам его сюртука; и даже тогда — сдержанным шепотом, поскольку в отношении сего поверенного всегда подозревали, что глаза и уши у него не только в голове, но и на фалдах.
Словом, вот вам мистер Томас Доггер, респектабельный джентльмен, скромный практикующий юрист, примерный супруг, великодушный
