наш мистер Уинтермарч — горожанин с весьма умеренным достатком; он удалился на покой в провинцию и в силу неведомой причины избрал себе домом Шильстон-Апкот и Скайлингден. Эта семья усадьбу лишь арендует, здесь я совершенно уверен. Как при мне выразился трактирщик Ним, в квартальный день рента поглотит весь их доход, не иначе.
— Надеюсь, в вину ты им этого не ставишь? Не всякому повезло родиться сквайром Далройдским!
— Как глубоко ты во мне заблуждаешься, Нолл; уверяю тебя, подобным предрассудкам я чужд, — отозвался Марк, морща высокий лоб. — Подобное положение вещей меня весьма утешает, если угодно; простые арендаторы вряд ли окажутся такими же несносными, как кое-кто из свободных землевладельцев-фригольдеров, ныне проживающих в деревне.
— А, кажется, теперь я тебя понял. Ты надеешься, что сможешь потолковать с мистером Уинтермарчем точно с разговорчивым прохожим на улице и обсудить с ним общие интересы, да так, чтобы его избыточная гордыня между вами не встала, — предположил Оливер.
— Именно. «Избыточность» — вот ключевое слово. Попробуй войти в мое положение, взгляни моими глазами на Далройд. Скромное поместье, аккуратненькое, практичное, прибыльное, в нем есть все, что нужно для ведения хозяйства, — и не больше; я с ним отлично справляюсь, причем без излишней показухи. Все сбалансировано, все гармонично и соразмерно. Невоздержанность, выход за подобающие рамки заставляют возгордиться собственными свершениями, гордыня же делает человека невыносимым. Словом, я-то как раз предпочитаю простоту и умеренность. В жизни, Нолл, следует всегда стремиться к простоте — ночью спать будешь крепче.
— Я это запомню. Кстати, не ты ли только что признался, что Далройдом управляет от твоего имени мистер Смидерз Незаменимый?
—
Поскольку из конюшен так никто и не вышел и позаботиться о Меднике и гнедой кобылке было некому (так что Марк вполне укрепился в своих предположениях), джентльмены возвратились к особняку, там спешились и привязали лошадей на лужайке под елями, а оттуда уже направились ко входу.
Перед ними стояло огромное строение в три этажа высотой, с декоративной надстройкой на покатой черепичной крыше, с зубчатыми фронтонами и нависающим гнездом дымовых труб. Два крыла, унылые и потрепанные непогодой, раскинулись по обе стороны от главного здания и входа, остальные пристройки расползлись позади; флигели, столь же унылые и потрепанные, торчали под странными, зачастую неожиданными углами. Царство уныния, упадка и жутковатой тишины — вот что представлял собою Скайлингден-холл.
От гравиевой подъездной дорожки несколько ступенек вели к массивному каменному портику. Это прихотливое сооружение высотой не уступало дому в целом; у самого его подножия открывался цокольный дверной проем под аркой, сама же дверь терялась в углублении. Чуть выше крепился герб — с мантией, щитодержателями, шлемом, все как полагается; над ним виднелось трехцветное окошко в обрамлении восьмиугольных угловых башенок, а над окном — высокий ступенчатый щипец. На плоской грани фронтона красовалось декоративное круглое окно изрядных размеров — архитектурный изыск, немедленно заинтересовавший Оливера. То было окно-«роза» (такие еще называют екатерининскими), весьма тонкой работы, с прихотливыми резными средниками, сходящимися к округлой ступице, подобно спицам в колесе. В центре ступицы переплетались в сложном узоре ажурные инициалы «С» и «К». Портал и окно располагались так, чтобы просматриваться сквозь широкую вырубку, доходящую до конца выступающего мыса, так что «розу» видно было издалека и отовсюду. Вот он, подумал про себя Оливер, зловещий «Скайлингденский глаз» — часть великолепного творения архитектурного гения.
— Что за великолепное окно: настоящий шедевр! — воскликнул он, замирая перед внушительным порталом и любуясь этой достопримечательной деталью. — Да какое здоровенное! Потрясающая работа, само совершенство! В жизни своей не видел такой красоты! Ты не знаешь, кому пришло в голову такое создать?
— Да тому, кто усадьбу строил, полагаю, — ответствовал Марк. — Кому-нибудь из рода Кэмплемэнов. Верно, отыскал рисунок в учебнике по архитектурному дизайну и велел его скопировать для себя. Так часто делается.
— Похоже, основное предназначение окна — освещать комнату на верхнем этаже, что бы уж там ни размещалось; сам видишь, как деревья в этом месте расступаются, пропуская свет. Что тем более важно, поскольку дом смотрит на север. Хм-м… Инициалы «С» и «К», там начертанные, означают «Скайлингден» и «Кэмплемэн», полагаю.
Джентльмены поднялись на крыльцо и вступили в тень портала; несколькими ударами дверного молоточка сквайр возвестил о своем прибытии. Спустя какое-то время на стук вышел невозмутимый седоголовый лакей. Он забрал у прибывших визитные карточки и тут же вновь исчез во мраке, из которого появился. Спустя еще несколько минут он возник опять и проводил гостей в темную прихожую, сквозь низкий сводчатый проход, по тускло освещенному коридору, вверх по широкой дубовой лестнице (стойки для перил покрывала прихотливая резьба), по мрачной и безмолвной галерее и наконец — в зал с высокими потолками, где света было куда больше, чем ожидалось, судя по пройденному гостями пути сквозь тьму. Свет, как тут же подметили джентльмены, по большей части струился сквозь круглое окно, глядящее на них сверху вниз; за стеклом сиял день, пусть даже пасмурный и облачный.
— Хозяин… сей же миг… изволит прибыть, — с трудом выговорил лакей, запинаясь на каждом слове. — Будьте… так добры… присаживайтесь. — И он вновь растворился во мраке.
