Мистер Скрибблер энергично потряс головой в знак подтверждения, давая понять, что нет, никогда и ни за что.
В этот самый момент в дверях вновь возник угрюмолицый официант и, убедившись, что мистер Скрибблер благополучно заморил червячка, обратился к мистеру Хиксу:
— Что прикажете подать вам, сэр?
С видом бесконечно довольным мистер Хикс поудобнее расположился на стуле и воззрился на официанта сквозь дымчатые стекла очков.
— Ничего не надо, благодарю вас, — ответствовал он с сухим смешком. — Ровным счетом ничего. Сдается мне, старина Хикс уже получил все, что ему на данный момент нужно.
Глава IX
Что видела Салли
От старого паба на Хайгейт-хилл я возвращаюсь ныне к уединенным окрестностям некоего трактира, укрывшегося в тенистом заливе реки Солт. И что за разительный контраст составляли эти две гостеприимные гавани — «Синий пеликан» и «Клювастая утка», ныне канувшая в лету! «Утка» — строение из закаленного красного кирпича, оплетенное плющом, со створными окошечками в старинном духе, и «Пеликан» с его светлыми оштукатуренными стенами, обрамленными и дополненными скрещенными деревянными балками! «Утка», насквозь продуваемая холодными ветрами на вершине холма, и «Пеликан», обитель тепла и уюта под сенью дерев у реки. Если хозяина «Утки» откровенно презирали, то владелица «Пеликана» вызывала всеобщее восхищение — и, конечно же, никогда бы не показалась на людях с огненно-красной косынкой вокруг головы. И, уж разумеется, если при «Утке» состоял Вяхирь, при «Пеликане» числился Гусик.
Однако было у «Пеликана» нечто такое, чем «Утка» похвастаться не могла — а именно Салли Спринкл.
— А кто такая эта Салли Спринкл? — осведомилась прелестная новая горничная у своей спутницы.
— Да вот она, Салли, — отвечала Мэри Клинч, указывая на миниатюрную фигурку в кресле у огня. — Пойдем я тебя представлю.
Женщины неслышно подошли к очагу. При ближайшем рассмотрении миниатюрная фигурка оказалась хрупкой старушкой: голова ее склонилась на грудь, а волосы походили на снежное крошево.
— Салли? — ласково окликнула ее Мэри, стараясь не испугать. — Как вы сегодня, Салли? Лучше, не правда ли?
Старушка, чья щека покоилась на иссохшей руке, приподняла седую голову. И из-под белоснежных прядей взгляду новой горничной явилось старческое, вполне благодушное личико, покрытое густой сетью морщин, с зелеными глазами, что казались на диво огромными благодаря линзам очков. Целую минуту глаза эти недоуменно разглядывали Мэри, как если бы молодая женщина только что прибыла из самых отдаленных пределов вселенной.
— Салли? Это Мэри Клинч, мисс. Вы же меня отлично знаете! Это я, Мэри, — проговорила старшая горничная «Пеликана», легонько дотрагиваясь до хрупкого выступающего плеча старушки.
— Мэри? — повторила та еле слышно, с трудом двигая губами. Ресницы затрепетали, точно вспугнутые скворцы, взгляд ненадолго задержался в пустоте — и вновь обратился к Мэри. Чело старушки омрачилось, она судорожно вцепилась в подлокотники кресла и взволнованно прошептала: — Ты кто, деточка?
Мэри многозначительно оглянулась на свою новую товарку.
— Это я, Мэри Клинч, мисс, горничная здесь, в «Пеликане». Да вы ж меня знаете, Салли, разве нет?
И снова — непонимающий взгляд. Губы старушки разошлись, язык рассеянно скользнул по плохо подогнанным искусственным зубам. Она всмотрелась в лицо Мэри, отмечая крохотные запавшие глазки, круглые красные щеки, широкие губы, вздернутую пуговицу-нос и словно ища что-нибудь — ну хоть что-нибудь знакомое. Наконец, в лице ее забрезжил слабый свет узнавания.
— Ты — моя мама?
— Нет, мисс, я не ваша мама. Я Мэри, вы же меня помните? Мэри. Мэри Клинч — кто, как не я каждый Божий день застилает вашу кровать и подает горячий чай с булочками? Разве вы меня не узнаете?
— Я уже никого не узнаю, — отвечала Салли. Она поднесла иссохшую руку ко лбу и закрыла глаза, словно мир для нее сделался чересчур сумбурным и беспорядочным.
Ухватив за руку новую товарку, Мэри подвела ее к старушке.
— Салли, я хочу вам кое-кого представить. Это Бриджет, она только что поступила к нам на службу. Теперь вы с ней часто будете видеться.
Во взгляде Салли, обратившемся на золотоволосую Бриджет, снова отразилось недоумение. Разумеется, и здесь она не усмотрела ничего знакомого, и глаза старушки обратились к дальнему окну, озаренному розовым печальным светом осени.
